— Я, эм-м… Я посмотрю на чердаке! Да, обязательно это сделаю, — оправдываюсь, а воздуха в лёгких не хватает. — Там должна быть старая детская кроватка. Соберу её. Завтра, — из смелой и решительной женщины превращаюсь в жалкую размазню.
Я не должна оправдываться, но оправдываюсь и ничего с собой сделать не могу. Мне хочется говорить ещё. Объяснить дикарю, что женщине одной непросто спустить с крыши тяжёлые деревяшки, и в плане сборки мебели я далеко не мастер. И болтики потерялись от той кроватки, наверное… Боже!
— Я понял, — Ян поворачивает голову и смотрит на Машеньку.
Мне снова чудится, что в этом страшном мужике появляется мягкость или даже нежность. Моргаю часто, чтобы прийти в себя. Надо выровнять дыхание и успокоить сердце-колотушку.
— Ты ведь не собираешься сидеть здесь до утра? — спрашиваю с большой надеждой на отрицательный ответ.
— Собираюсь, — на меня давит бездна чёрных глаз. — Ты можешь поспать. Если хочешь, — добавляет с ухмылкой.
Издевается. Чёрт бы побрал этого дикаря! Очень хочется взять кочергу и треснуть ею наглеца по голове. Но и жить хочется…
Мне предстоит непростая ночь. Я не знаю, хватит ли у меня нервов на такой подвиг. Впрочем, выбора нет. В очередной печальный раз.
***
Эту ночь я запомню надолго. Я провела её почти без сна, сидя в старом скрипучем кресле, едва не угробив спину. Но кроме неудобной мебели меня доконали адские ощущения — сначала я проваливалась в мягкое забытье, а потом меня словно изнутри подкидывало, выдирая из лап подступающего сновидения. Кошмар один.
Вот уже и рассвет… А дикарь всё сидит на стуле рядом с диваном. Он тоже не спал — на Машу смотрел, чуткий к каждому её движению. К слову, дочка за всю ночь ни разу не проснулась. Она до сих пор крепко спит, и ничего ей не надо — ни похныкать, ни водички попить. Как приехали мы в Любушки, ребёнка моего будто подменили.
Я встаю с кресла, разминаю спину-страдалицу и незаметно поглядываю на Яна — статуя, ей богу! А я в поясницу раненая с недосыпом и резью в глазах. Хотя плюс тоже есть — я перестала паниковать. Если бы дикий папочка хотел сделать мне или Маше что-то плохое, он бы уже сделал. Раз сто. Времени и возможностей у Яна было выше крыши.
— Не пойму, — ворчу сонно, — зачем ты тут сидишь?
— Если расскажу, ты не поверишь, — так же тихо отзывается дикарь. — Придёт время — увидишь всё своими глазами, тогда убеждать тебя не придётся.
Ого, да это прорыв! Не нахамил, не обматерил, объяснил пусть и непонятно. Что с ним?
— Ну допустим, — иду к окну, открываю шторы, — придёт время, я увижу и всё такое… — смотрю на раннее утро, потом на настенные часы. — Ты уходить собираешься? — поворачиваю голову к дикому папочке.
— Не надоело меня выгонять? — ухмыляется.
— Надоело, честное слово, — прикладываю ладонь к груди. — А что делать? — язвительно щурюсь.
— Смириться, — вполне серьёзно выдаёт Ян. — Я дождусь, когда Маша проснётся, потом уйду.
Угу… Время семь утра, а проснётся дочка около девяти. То есть ещё два часа мне до дембеля. Но хоть какая-то конкретика появилась. В безвыходных ситуациях учишься радоваться позитивным мелочам. В этом я скоро получу КМС.
— Если хочешь видеться с Машей, ты должен сделать тест на отцовство, — решаю попытать счастья, раз уж дикарь внезапно стал вменяемым. — Это честно.
— Нет, — спокойно и холодно отрезает Ян.
— Ты уверен, что Машенька твоя дочь. Чего тебе бояться?
