— Тише, ангел мой… — у меня почти нет голоса. — Тише. Всё хорошо.
Нет, не хорошо. Окна в комнате выходят на улицу, и я не вижу, что происходит во дворе. Но слышу, как Ян кроет трёхэтажным матом, потом падает что-то тяжёлое, орёт Глеб — зовёт на помощь. Мне его не жаль. Ни капли. Если дикарь врежет моему супругу, я ему руку пожму. Да, Ян гораздо больше и явно сильнее его, но поговорка про шкаф не зря родилась. Только это не про моего мужа. Он трус по жизни. Офисный начальник, который если и может нагнуть, то исключительно подчинённых. Женщин. Или жену ударить. На большее Глеб не способен.
8. Глава 7
Маша притихла и смотрит на меня большими глазами, а я на неё. Вместе бояться не так страшно, ага. Мне бы выйти, глянуть, что во дворе творится. Звуки мордобоя прекратились, и теперь вообще ничего не понятно.
— Полежи тихонько, — объясняю Машеньке, — мама сейчас придёт.
Дочь моментально схватывает смысл фразы и морщит носик, собираясь заплакать. М-да, утро началось не с кашки. Глажу малышку по животику и никуда не иду. Взять её на руки не решаюсь — меня до сих пор нехило потряхивает.
И тут во дворе кто-то нервно грохает калиткой, а потом доносится хлопок автомобильной двери и мягкое рычание мотора. Это точно не «УАЗ», значит, укатил Глеб на своём кроссовере. Скатертью дорожка, собственно. Больше добавить нечего.
— Маша в порядке? — в комнату заходит Ян.
А я вздрагиваю. Это человек ходит, как зверь — чтобы услышать его шаги, надо прислушиваться. Напугал, чёрт возьми!
— В порядке, — выдыхаю и поднимаю глаза. — А ты? — внимательно изучаю взглядом порез на щетинистой щеке дикаря. — У тебя кровь.
Ян щупает щёку и смотрит на кровавый след, оставшийся на пальцах. В неостывшем после драки взгляде чёрных глаз читается стандартное мужское — «царапина». Костяшки на руках красные, сбитые. Думаю, Глебу прилетело неслабо.
— Топором зацепило, — будничным тоном выдаёт дикарь. — В траве топор валялся, а этот чёрт за него схватился. Ну вот, пока я ему руку выкручивал, зацепило меня по морде.
Боже мой, это я топор в палисаднике бросила, когда ночью к Шуре выходила! Становится дурно. Хорошо, беды не случилось.
— Надо обработать и пластырем заклеить, — я беру Машу на руки и иду к туалетному столику.
Стоило Глебу уехать, мой мандраж пропал. Вот, оказывается, кого я по-настоящему боюсь — мужа. И горько, и смешно, учитывая наличие под боком дикого малознакомого мужчины.
— Тебе за мужика своего переживать надо, а не за меня, — хмыкает дикарь.
— Глеб не мой мужик, — чеканю, не задумываясь. — То есть юридически он мой, но это временная неприятность. И переживать за него я не собираюсь.
Зачем ему эта информация? Боже, Лера, заткнись уже!
Я балансирую на одной ноге с Машей у туалетного столика, пытаясь коленкой подцепить ручку ящика, чтобы достать антисептик и пластырь. Поворачиваю голову к Яну, чтобы попросить его помочь, но так и замираю в позе цапли с малышкой на руках и приоткрытым ртом. Он безо всякого стеснения нахально пялится на мою голую коленку. Пожирает её взглядом, я бы даже сказала.
— Помочь? — очень вовремя предлагает дикарь.
— Там есть всё, чтобы обработать порез, — иду к дивану, давая гостю зелёный свет.
Ян роется в ящике — достаёт бинт, перекись, пластырь, а я наблюдаю за ним, крепко обнимая Машу. Нечеловечески большой мужик. В его присутствии просторная комната кажется тесной, а ещё из-за габаритов он немного неуклюжий. Крупные мужские пальцы плохо справляются с маленькой крышечкой на бутылке с перекисью.
