— Кашу сварю… — бурчу и собираюсь пойти в кухню.
— Я сварю, — заявляет папочка и тяжёлой бесшумной поступью с дочкой на руках выходит из комнаты.
Ещё и кашу сам сварит, ты погляди! Ну давай, посмотрим на этого отца на все руки.
***
Ян с кашей справляется, ещё и Машу на руках носит. Вот ребёнку счастье привалило! Дочь такое любит, а у меня сил маловато. Зато у дикаря с этим всё в порядке. Вон ручищи какие огромные, как у качка. Маша в полном порядке — жмётся к Яну, голову ему на плечо положила и улыбается. Мол, смотри, мама, какой классный папа мне попался. Да уж… Из сомневающихся здесь только я.
Похоже, пора завязывать бухтеть и начать получать удовольствие. В конце концов, я давно мечтала провести утро именно так. Только в моих наивных фантазиях на месте Яна был Глеб. И сразу вспоминаются слова Ани о том, что он не заточен под такой формат семьи. Возможно, но Глеба это не оправдывает — он успел наломать дров. Зато морально мне стало легче. Я постепенно отпускаю ситуацию с неудачами на семейном фронте.
Ян усаживает Машулю в кресло для кормления, накладывает кашу в детскую тарелку и опускает её в миску с холодной водой. Всё чётко, как у мамаши с большим опытом.
— У тебя есть дети? — решаюсь задать вопрос дикарю.
— Маша, — он смотрит на меня, как на дурочку, и помешивает чайной ложкой кашу.
Кх-м… Речь несколько про другое, но дикий папочка понимает всё по-своему. Я вижу, что он относится к Маше хорошо, но доказательств его отцовства по-прежнему нет. Фото беременной, похожей на мою дочку, женщины не в счёт. Оно не документ.
— Я имела в виду других детей, — уточняю. — Ты лихо справляешься. Видно, что у тебя есть опыт.
— Нет, Маша мой единственный ребёнок, — со всей серьёзностью заявляет Ян. — Опыт есть, да. Я сестру младшую растил.
— Оу… — личность дикаря открывается с новых ракурсов. — Вы, наверное, с ней очень близки?
— Были. Она умерла несколько лет назад.
— Сочувствую, — мне неловко.
— Спасибо, — Яну тоже не по себе — это видно. — Можешь кормить дочку, — достаёт тарелку с кашей из миски.
— Всё, нанянчился? — спрашиваю без злобы, просто интересно.
— Хотел кровать детскую собрать. Где она, говоришь?
— На чердаке, — у меня глаза по полтиннику. — Ты серьёзно?
— Да. Не бабское это дело — кроватки собирать.
Мне на секундочку показалось, что Ян как по волшебству превратился в идеального мужчину. Но нет, всё в порядке — дикарь на месте.
Я объясняю Яну, где взять приставную лестницу, чтобы забраться на чердак, и он идёт на улицу, а я сажусь кормить Машу. И вот ведь фокус — стоило дикому папочке покинуть помещение, мой ребёнок моментально начинает кукситься. Кашу Маша есть не хочет — отворачивается от ложки и требовательно тянет ручки к двери, да кулаки сжимает-разжимает. В переводе с детского на взрослый — мне срочно надо туда.
— Поешь, и пойдём во двор, — обещаю доченьке. — Давай, ложечку за… — хочу предложить съесть каши за себя, но передумываю. — Ложечку за папу.
Без особого энтузиазма, но она ест. А мне упорно кажется, что если бы на моём месте сейчас был Ян, Маша ела бы завтрак в охотку.
Когда я была маленькой, моя мама тоже вечно ворчала на отца в шутку, мол, ты с Леркой общий язык запросто находишь, а мне, чтобы её уговорить, в три узла завязаться надо. Папу я любила, а он меня. И маму тоже очень любила. Жаль, что их сейчас нет.
— О, а тут завтракают вовсю! — в дом заходит Шура за руку с Борей. — Доброе утро, девочки.
