Он был похож на огбанджи – дух ребенка-дьявола, которого многократно рождает одна и та же женщина и который сразу умирает, причиняя матери одну только боль. Женщина, в которую вселился огбанджи, может рожать множество раз, и всякий раз у нее будет появляться мертвый ребенок. Но Доро был взрослым. Он не возвращался в чрево собственной матери, и ему не нужны были детские тела. Он предпочитал воровать тела мужчин.
– Ты дух! – продолжала упорствовать она, и ее голос охрип от страха. Тем временем часть ее разума не переставала удивляться, как она смогла так легко поверить ему. Она и сама знала множество уловок и множество способов устрашающей лжи. Почему же теперь она вела себя как самый невежественный чужеземец, наперед уверенный в том, что ее устами говорит сам бог? Тем не менее она верила сказанному и боялась. Этот человек был еще более необычным, чем она сама. Этот человек не был человеком.
Когда неожиданно он слегка коснулся ее руки, она вскрикнула.
Незнакомец выразил явное неудовольствие.
– Послушай, женщина, если ты привлечешь сюда своим криком людей, я без разбора убью любого из них.
Она стояла, не произнося ни звука, поверив ему и на этот раз.
– Ты уже убил кого-нибудь по дороге сюда? – едва слышно проговорила она.
– Нет. Я старался не убивать никого, опасаясь за тебя. Я подумал, что здесь у тебя могут быть родственники.
– Целые поколения родственников. Сыновья, сыновья сыновей и даже их сыновья.
– Мне не хотелось убивать одного из твоих сыновей.
– Почему? – Она успокоилась, и ее не оставляло любопытство. – Что они могут значить для тебя?
– Как бы ты приняла меня, если бы я пришел к тебе в облике одного из сыновей?
Она даже отшатнулась назад, не в состоянии вообразить нечто подобное.
– Вот видишь! Нельзя просто так разбрасываться своими детьми. Они могут оказаться очень полезными… – Он добавил слово на чужом языке – носителями качеств – она отчетливо расслышала его, но оно было для нее всего лишь пустым звуком.
– Что означает это слово? – спросила она.
– Люди представляют собой слишком большую ценность, чтобы убивать их просто так, – сказал он. – Ты должна показать мне, какова ты на самом деле, – добавил он, заметно смягчившись.
– Каким образом мои дети могут представлять для тебя какую-либо ценность?
Он молча окинул ее долгим пронзительным взглядом, а затем заговорил, все с той же мягкостью в голосе.
– Ведь я мог отправиться прямо к ним, Энинву. Они могли оказаться более сговорчивыми, чем их мать.
Она не смогла отказаться, столкнувшись с угрозой, высказанной в столь мягкой форме – или, наоборот, в достаточно эффективной. Ее сыновья…
– Идем, – едва слышно прошептала она. – Здесь слишком открытое место, чтобы я могла показаться тебе.
Скрывая волнение, Доро последовал за маленькой иссохшей женщиной в ее столь же маленькое жилище. Красноватая глинобитная стена высотой около шести футов, окружавшая его, была достаточным укрытием для Энинву.
– От моих сыновей ты добился бы мало толку, – сказала она, шагая по тропинке. – Они хорошие люди, но знают очень мало.
– Разве они не такие, как ты? Хоть один из них?
– Нет, никто.
– А твои дочери?
– И они тоже. Я очень внимательно следила за ними все время, пока они не переезжали в другое селение к своим мужьям. Они такие же, какой была моя мать. Влияние, которое они оказывают на собственных мужей, да и на других женщин, достаточно велико, но ничем другим они не выделяются. Они проживают отведенную им жизнь и умирают.
