– Думаешь? – Тетушка посмотрела на меня с надеждой.
– Будь уверена. – Марфинька похлопала ее по запястью. – Это не ты виновата, а я. Из-за меня Барбариска погиб. Ах, вечно я приношу мужчинам несчастье…
– Вот тут поподробнее, – устало попросила Ирка, хотя это было совершенно излишне, потому как Марфинька – видно же – как раз собралась отыграть очередную драматическую сцену.
– Помните, в перерыве я навестила Борю в его гримерке, там было что-то вроде закрытого фуршета для наших, театральных. – Старая актриса серией выразительных гримасок изобразила участников фуршета, позволив догадаться, что ни к кому из них она не питает особой симпатии. – На удивление приличный стол: корзиночки с икрой, канапе с бужениной, сырная тарелка, фрукты и премиленькие пирожные, малюсенькие – на один укус. – Марфинька порозовела, оживилась, но вовремя спохватилась и состроила грустную мину. – И это я уговорила Барбариску выпить шампанского…
Она замолчала, сокрушенно покачивая головой.
– И что? – поторопила я, поскольку мхатовская пауза затянулась.
– Как – что? Он давно уже не употреблял! Но мне, конечно же, поддался, махнул аж два фужера – и вот результат! Пошел, шатаясь, не вполне себя контролируя, и не сумел вовремя остановиться…
– Вы думаете, это ваша вина? Да нет же, послушайте, что я расскажу. – Ирка решительно потянулась к псевдоуспокаивающей настойке, поискала взглядом чистую рюмку, не нашла, понюхала бутылку, скривилась, подскочила, сбегала в прихожую, где оставила свою сумку-самобранку, и вернулась уже с открытой и початой четвертушкой коньяка. Любезно предложила мне: – Хлебнешь?
Я молча помотала головой.
– Ну, за душевное здоровье. – Ирка снова приложилась к пузырьку, села за стол, длинно выдохнула и решительно продолжила: – Боюсь, что в случившемся виноваты мои башибузуки. Манюне было скучно, и он развлекался с лазерной указкой, светил как раз на Барабасова. Мог ослепить его, вот дед и ухнул в яму.
– Да брось, какая лазерная указка, там было столько мощных приборов – натуральное световое шоу. – Я попыталась успокоить подругу, но не преуспела.
– Вот именно, света было много, – согласилась она. – Масяня от Манюни не отставал, пускал на сцену солнечные зайчики, и тоже деду в глаз. Где он только зеркальце взял? Я не давала…
– Ой, это я дала! – Я подпрыгнула сидя. – Подобрала на полу чью-то пудреницу, подумала – Марфы Ивановны, сунула Масе, чтобы он по рукам передал… Выходит, я тоже виновата в смерти Барабасова?!
– А что за пудреница? – некстати заинтересовалась Марфинька.
– Да о чем ты, дорогая?! – окоротила ее тетушка. – Тут другой вопрос по-настоящему важен. Кто виноват в трагической смерти Бориса? Есть обоснованные подозрения, что кто-то из нас с вами, и как же теперь с этим жить?
Мы с Иркой переглянулись.
– Я вижу только одно решение этой проблемы, – неохотно призналась я.
Видит бог, я не искала очередной детективной истории. Она сама нас нашла, как, впрочем, обычно и бывает…
– Мы должны расследовать гибель Барабасова! – припечатала Ирка и залпом допила свой коньяк.
Богемный образ жизни не предполагает ранних подъемов, поэтому я ни секунды не сомневалась, что разбудившие меня шумы, характерные для приготовления обильного завтрака, производит не хозяйка дома. И не тетя Ида – та сладко посапывала, подложив сложенные корабликом ладошки под щеку. Успокаивающая настойка все-таки подействовала, просто не сразу.
