Династия для одного - страница 20

, чем умрут в блокаде и плену», – снова и снова доказывал он. «Да что ты понимаешь в стратегии?» – смеялись над ним. «Не ваше это дело, шехзаде, думать о сражении. Пойдите лучше, отдохните», – отмахивались от него. Когда предложение Вахидеддина услышал Осман-паша, он серьёзно заметил: «Если станешь султаном – не забудь эту решимость. Она лучшее, что есть в тебе». Но приказ не отменил. Турецкие солдаты недолго продержались в блокаде. Истощённые голодом и болезнями, почти все они были взяты в плен. А война проиграна.

«Не забудь эту решимость», – сказал султану когда-то великий полководец. Сорок лет прошло – конечно, забыл. Но, видимо, пришло время вспомнить.

– Что ж, война – так война, – проговорил Вахидеддин, скорбно сжав губы.

Совет не торопиться с официальным отказом признать подписанное триумвиратом перемирие дал Абдулкадир. «После полученного приказа о демобилизации армии от Энвера-паши многие наши солдаты сдали оружие. Если наши противники узнают о том, что мы не признаём завершение войны на тех условиях, что есть в этом перемирии – живыми наши солдаты не доберутся», – заметил шехзаде. Послы стран Антанты настаивали на скорейшей ратификации. Вахидеддин объяснял свою медлительность отсутствием сформированного правительства. «Как вы знаете, люди, руководившие страной на протяжении последних лет, сбежали, не оставив после себя замену. Нам нужно провести выборы, и уже тогда…» – заискивающе говорил султан послам. А сам несколько раз на дню интересовался, как проходит возвращение солдат с фронта.

И через неделю после подписания триумвиратом перемирия вернулся Мустафа Кемаль. Не откладывая на завтра долгожданную встречу лицом к лицу, султан созвал тайный совет во дворце Бейлербейи. «Я хочу подготовить ряд документов, а в Бейлербейи так спокойно в это время года. Никто и ничто не будет мне мешать», – объяснил он свой внезапный отъезд.

В рабочем кабинете дворца Бейлербейи султана уже ожидал Абдулкадир. Сын Абдул-Хамида держал в руках снятую со стены картину со словами Энвер-паши. Увидев это, Хумаюн, вошедший в кабинет после султана, усмехнувшись, сказал:

– Давно уже следовало снять это. Простите, повелитель мой, при всём моём почтении к вам… Её лучше убрать. А ещё лучше – уничтожить.

– Если вы того желаете, – пожав плечами, пробормотал Вахидеддин, садясь в кресло.

Абдулкадир между тем уже вытащил из-под стекла шёлк и приблизив к своему красивому лицу, внимательно всмотрелся в стежки.

– Какая тонкая работа, – подметил он. – Здоровья тем рукам, что её сделали.

Когда приехал Мустафа Кемаль, Абдулкадир уже успел и разрезать на тонкие полосы полотно, и сжечь. Генерал-лейтенант решительно зашёл в кабинет, почтительно приветствовал султана и представил мужчину, сопровождающего его:

– Это Исмет-бей. Мы с ним давно знакомы. Он командовал третьим корпусом в седьмой армии, вверенной мне с прошлого года.

Вахидеддин никогда не слышал произнесённое имя. Да и лицо этого человека не было знакомым. Однако проницательный взгляд заставлял чувствовать себя неуютно.

– Я могу ошибаться, но вроде бы вы принимали участие в свержении моего отца, – подозрительно сказал Абдулкадир, рассматривая Исмета.

Тот кивнул и перевёл взгляд на Мустафу Кемаля, словно ища поддержки.

– Это дело прошлое, шехзаде. Я могу поручиться за Исмет-бея – он верен Турции и не раз рисковал жизнью ради нашей родины, – проговорил Мустафа Кемаль, наклонив голову.