Дисбаланс - страница 13

Факторы финансовых резервов, клиентской базы, своих экосистем и профессиональных команд на огромных зарплатах делают конкуренцию с ТНК нереальной. Как с нуля можно начать соперничать с Amazon, где на любой проект могут подписать 10 000 инженеров?

Распространенный повсеместно софт для распознавания речи был честно создан стартапом, в нулевых его выручка достигла $1,7 млрд в год. Мы увидели историю успеха и добавление на карту нового бизнес-гиганта? Нет, кадры из компании переманили, разработчик пришел в упадок и был с дисконтом куплен Microsoft. Схожая история с Android, YouTube, Instagram и WhatsApp – все они шли во вполне самостоятельные компании. Но, как и тысячи юных и перспективных, механически перевариваются в утробе больших платформ.

Будем честны: именно перспективы поглощения часто и побуждают открывать проекты, нацеленные на скорую дерзкую их продажу. За пять лет корпоративные расходы на это выросли до $240 млрд. Посевные инвестиции в энтузиастов сократились до 5%: всё меньше людей пионерят в неисследованных областях. Все ориентируются на подходящие под поглощение продукты.

Стратегия «голубого океана» предполагает не бороться с конкурентами через индивидуальные фишки, а формировать новый спрос. Монополизировать конкретный рынок и играть на нем по своим правилам.

Уязвимость в том, что когда придумываете новое и интересное, это может очень быстро стать достоянием общественности. И снова возвращаются условия конкуренции, где приходится бороться за каждого клиента в отдельности.

Сохранение изобретения пошло по пути защиты прав от копирования. Проще говоря, это патентование вплоть до 20 лет с момента подачи заявки на интеллектуальную собственность. Лампочка Эдисона, патент Теслы на передачу энергии, а братьев Райт – на самолет, у Маркони – на беспроводную телеграфию. И пусть права Стивена Джобса на дизайн iPhone смотрятся менее значимыми, чем у Флеминга на пенициллин, смартфоны мир поменяли отнюдь не меньше.

На сегодняшний день рынок только лицензирования, аналитики и юридических услуг в этой области превышает $3 млрд в год и растет на 7—10% в год. В корпоративном сегменте, который выступает главным игроком, ожидаемо лидируют сами идеологи формата – США, Канада и Европа.

Инвесторы охотнее покупают акции, где бизнес строится на интеллектуальном праве. В задающей тренды микроэлектронике более 50% компаний работают по патентам, в медицине и фармацевтике – около четверти. Новые технологии дают экономический рост, вроде всё логично, где противоречие?

Обратная сторона деятельности правообладателей: монополист диктует цены. Чтобы понять масштаб, приведем такой пример: когда суд лишил Eli Lilly and Company эксклюзива над прозаком, уличив в том, что они зарегистрировали его дважды, компания разом потеряла $4 млрд годовой прибыли. Почему не разработали что-то новое за это время? Здесь второй дисбаланс: взимаемая рента с уже существующих продуктов часто и логично снижает инициативу в разработке.

Патенты ограничивают попутно вообще выход на рынок новых идей: помимо паразитирующих на этом патентных троллей, для корпораций это естественный рычаг для препятствия конкуренции, причем диспропорциональный. Одна тысяча патентов Dupont отклонила более 5600 параллельных заявок от других компаний. Это работа не по отдельным бизнесам, а по агросектору в целом.

Патент на действующее вещество флуоксетин был получен в 1977 году, а сам препарат выпустили 11 лет спустя. Всё это время никто другой не мог наладить производство для рынка. Запрет – и точка.