Дисбаланс - страница 6

У кого в этой схеме больше веса? У Сельскохозяйственного банка Китая с его 4 триллионами долларов? Или у агломерата, управляющего Федеральной резервной системой США, который контролирует эмиссию этого самого доллара?

Второй важный момент: западные банки не просто влиятельнее, они представляют отдельную силу. Для объяснения этого понадобится еще один небольшой экскурс в историю.

Так сложилось, что в Италии XV века, откуда идут корни всего банковского дела, религия запрещала добрым католикам выдавать ссуды под процент. Потому взвалить на себя ношу банковского дела пришлось менялам совсем иной веры.

Нравы могли меняться, но принятые тогда традиции сохранились. Вполне конкретные иудейские династии ведут семейные дела уже не один век, стойко оберегая свое доминирование в направлении. Разумеется, сейчас акции главных структур оформлены через разные фонды, но суть не меняется. Кланы Ротшильдов, Морганов, Варбургов, Лазарей, Рокфеллеров, Леманов, Шифов, Кунов, Лебов и другие фамилии в отставку не подавали.

Подростки склонны к бунтарству, албанские диаспоры зарабатывают на угоне машин, в банковском деле всё решают еврейские кланы. Два из утверждений – трюизм, третье – конспирология. Серьезно?

Третий момент заключается в наднациональности подобных формаций. В этом их отличие от прочих частных и национальных организаций в мире. В Японии банки могут принадлежать самурайским кланам, а в Бразилии местному олигархату, – без разницы, все действуют строго внутри своих границ. Клика еврейских банкиров, находящихся в сердце западного проекта, влияние имеет вполне глобальное.

Сцены из кабинета в глубине синагоги, где фигуры в черном при свете меноры обсуждают тайные дела, не обязательны. Но вполне случаются. Демонизировать не обязательно, просто заносим в блокнот наличие закрытой группы, сплоченной ценностями и интересами, с достаточным ресурсом, чтобы вести собственные игры.

Власть денег не абсолютна, рота пикинеров всегда может решить вопросы. Но курицу, несущую золотые яйца, обычно не трогают. На деле банкиры уязвимы совсем по другому направлению. И эта структурная слабость в последнее время только усугубилась.

Выдача кредитов по умолчанию включает вероятность, что не все их возвращают. А в отличие от них, депозиты – обязательства, которые должны быть исполнены в любом случае. Отказ вернуть деньги – это дефолт и банкротство, поскольку теряются не банкноты, а настоящая валюта – доверие.

Межбанковское кредитование помогает устранять кассовые разрывы. Регуляторы смотрят, чтобы операции шли в рамках некоего безопасного коридора. Центробанки блюдут баланс интересов экономик, ждущих дешевых денег, и банкиров, желающих прибылей. Никто не застрахован от ошибок и форс-мажоров.

Лет 30 назад вышло исследование, позже отмеченное не наградой капитану Очевидность, а Нобелевской премией. Эффект bank run – это разрушительный исход для вкладчиков, срабатывающий как самосбывающееся ожидание.

В кризис-2008 отток депозитов из американских банков вырос в семь раз. Триллионные вливания купировали проблему, обошлось парой банкротств. После чего нормы обязательных резервов в США выросли в полтора раза, до 1,7%.

Вопрос: как это закрывает проблему? Ответ: никак. Из-за цифровизации паника распространяется за один твит, а деньги переводятся в два клика. Из SVB в 2023 году за одно утро клиенты банка подали заявки на перевод со счетов не одного процента, а четверти всех размещенных депозитов. Там не было шансов.