Дитя дорог - страница 30

– Нельзя ему, из-за тифа!

– Дурочка! Через неделю у тебя не будет никакого тифа и ты вернешься в родильную палату.

– Я очень рада. Я думала, что вы меня выбросили сюда, чтоб я замерзла.

– Что ты говоришь, глупая девочка. Просто не было другого места!

– Были роженицы?

– Были и еще как! Что, ты не слышала криков?

– Нечего не слышала. Ветер так выл за окнами, я ничего другого не слышала. И кроме этого я все время хочу спать. Когда вы будете меня мыть?

– Через неделю!

– Ой, почему, почему? Так долго? Через неделю? Я хочу сейчас!

– Тут очень холодно. Ты еще простудишься! Мы не хотим воспаления легких, кроме всего! Ты держись. Тебя ждет то, что тебя очень обрадует!

Сердцебиение.

– Это что такое? – спрашиваю с подозрением.

– Ты увидишь!

– Нет, скажите мне, скажите!

– У тебя отрасли волосы. Если нет вшей и гнид, оставим тебе твои волосы, и больше не будем брить.

– Никаких вшей у меня нет. А где живет этот румынский врач?

– Ого, ого! Целую квартиру ему дали! Ему дали! Ты должна видеть своими глазами, сколько коробок с едой он привез, сколько чемоданов с вещами. Наверно, там и лекарства. И все это для него.

– Что за лекарства?

– Наверно, такие, каких у нас нет! И кроме всего он боится, что у нас нечего есть!

– Он прав, у нас нечего есть.

– Теперь еще хуже, Таня, гораздо хуже. Нет у нас совсем денег.

– Скажите, а есть у него печки?

– Ого, ого! В каждой комнате печка и все печки горят в тоже время. Чтобы он не простудился, этот жид!

– Перестаньте с этим дурацким словом, это противно!

– Никогда ты не слышала этого слова? Ты уже большая.

– А может быть и слышала, но не заметила.

– А какой он? – обратилась снова с вопросами. – А это что за человек?

– Как я знаю?! Он выглядит не менее испуганным, чем вы из-за него.

– Людмила Александровна ходит за ним, как маленькая собачка за хозяином! И даже наша главная Софья Федоровна, то же самое!

– Я думаю, что вы ошибаетесь. Она великолепно справляется. А сколько времени он тут?

– Четыре дня. Он сует свой нос повсюду!

– Он был в кладовой?

– Ясно, первым долгом. Ведь он румын!

– Он говорил с ним, ну, с кладовщиком?

– Подлец, удрал, испугался.

– А что, кладовая была пуста?

– Всегда она пуста. Там все «усохло».

– А что значит усохло?

– Он так говорит, подлец. Мыло исчезает – усохло. Сало исчезает – усохло. Мука исчезает – рассыпалась. Ну, ты понимаешь, что значит усохло.

– А он что сказал?

– Я не слышала, но сестра Вера говорит, что он орал и потребовал наполнить кладовую как можно скорее всем, что нужно для больных.

– Но у нас нет денег! – говорю я.

– Не бойся, не волнуйся, он и румын и жид! Деньги будут!

– Вы знаете, я вдруг проголодалась.

– Здравствуйте мои родичи! Слава богу! Ребенок голоден! – она меня целует. – Нет больше тифа!

Она выбегает, чтобы принести мне еду. Через час являются все. Три сестры, Софья Федоровна – главная, и Людмила Александровна за ней. Все они появляются с полными тарелками, питье и конфеты!!!

– Все это оставили тебе роженицы, они о тебе знают во всех деревнях вокруг, и они хотят возместить тебе за потерю родителей и тяжелую болезнь. А кроме всего не забывай, что теперь пасха и ты обязана начать рисовать на яйцах!

– Надо чтоб были яйца!

– Не бойся, на каждое яйцо, которое они принесут, одно будет для тебя.

– Я вижу себя погребенную под грудой яиц!– я смеюсь и плачу.

– Не надо преувеличивать, – говорит Софья Федоровна. – Пока я тут главная, я не верю, что могут быть груды яиц в каком-нибудь месте!