Молодой вор-домушник по имени Лом, прозванный так за длинный рост, общую худобу и нескладность, принес каину (скупщику краденого) вещи из «взятой» накануне квартиры.
– Вот, д-дядя Леша, – Лом заикался, – п-принимай товар.
Он поставил на сундук узел и старый чемодан. Дело происходило в передней дяди Лешиной квартиры. Там кроме большого сундука была вешалка да еще стенные часы без движения и боя. Двери в комнаты и прочие помещения плотно закрыты, и что там – никто не знал.
Пахло чем-то казенным.
Каин надел круглые очки, развязал скатерть, в которой Лом доставил мягкие вещи, и стал брезгливо, как приемщица белья, вынимать и рассматривать принесенное, что-то при этом бормоча.
– Хороший товар, д-дядя Леша, – убеждал Лом, разглядывая сверху блеклую каинову лысину. – Один импорт.
– За этот импорт, – глухо отозвался дядя Леша, – тебе за него заплотют двенадцать копеек кило у тряпичника. Такое барахло сиротам в приюте дают.
Неправ был каин, но Лом молчал: с каином ссориться нельзя.
– Это что такое, – строго спросил дядя Леша, держа врастяжку голубые дамские панталоны.
– Это я м-машинально, – оправдывался Лом.
– Бестолочь, – сказал каин. Лом поспешно кивнул, пытаясь затолкнуть панталоны в карман. Не вошли. Пришлось скрутить и держать в руке.
– Я тебя что учил брать? – допрашивал дядя Леша. – Что я тебя учил брать. А?
– Д-дак там ничего т-такого но было. Они, наверно, на машину копят, жлобы. Н-на кухне даже подсолнечного нету. Я сбегал, кошку покормил.
– А подсолнечное тебе на что?
Лом замялся.
– Ну, эт-то я так, для примеру.
– Ладно, пускай будет твой импорт, – закончил ревизию каин, завязывая вещи назад в скатерть. – Его хоть моль не трогает. Давай дальше.
Лом открыл чемодан и вытащил большую зеленую вазу. При этом на его неподвижном лице появилась улыбка.
– В-вот, дядя Леша, – гордо произнес он. – Видишь, т-тяжелая какая. Наверно, из этого, из к-как его…
Каин принял тяжелую вазу. Повертел. На ней с одной стороны была пожелтевшая керамическая фотография человека со старыми подкрученными усами. Внизу что-то написано.
Прочтя написанное, каин побледнел и спросил зловеще:
– Ты где это, падла, взял?
– Там. Н-на буфете стояла… В смысле на…
– Ты хоть знаешь, паразит, что ты принес?
– А ч-черт его знает. М-может, кубок какой. Вишь, усы к-какие. Видно, борец.
– Это у тебя на голове заместо головы кубок. Переходной. – Каин сел на сундук, промокнул лысину. Затем попытался открыть крышку вазы. Крышка поддалась. В середине было пусто.
– А в середине что было?
– Н-ну. – Лом шмыгнул, прибитый таким поворотом. – Я к-когда снял, вижу тяжелая. Д-дак я крышку свернул… В смысле шишкой эт-той об шкаф п-постучал. Она и отскочила. Д-ду-мал, они там чего-то и п-приныкали…
– Ну, – подгонял каин.
– Ну, а там дрянь к-какая-то. Вроде, корм для рыбок.
– Корм вроде, – сарказм в голосе дяди Леши был едким, как серная кислота.
– Видали рыбака, – спросил он кого-то, меряя переднюю мелкими ленинскими шажками. Лом наблюдал за ним огорченно, переминая в руках чужие рейтузы.
– То он простыни с веревки украл, – распалялся каин. Он даже остановился, чтоб еще раз удивиться человеческой глупости. – Это ж додуматься! То физкабинет ломанул, детей науки лишил… Молчишь! Господи! Все люди как люди, воруют что надо… А это отщепенец какой-то… Теперь вот урну погребальную спер… Корм для рыбок! – вспомнив, передразнил он. – Ты же прах покойного человека высыпал… Подобеда Порфирия Платоновича, – прочел он надпись на урне. – Богохульник.
