Дневник. 1917-1919 - страница 42

После обеда получили первую за пять дней телеграмму выскочившего откуда-то на свет Божий правительственного комиссара 5-й армии (прежнего правительства), что Петроград взят войсками Керенского.

В корпусе настроение самое гнусное и развальное; то же и у соседей в 27-м и 45-м корпусах. На заседании нашего корпусного комитета представители всех частей заявили прямо, что солдаты хотят только немедленного мира и ухода домой, хотя бы ценой покорения сразу трем Вильгельмам (заявление представителей 120-й дивизии); представители войсковых комитетов заявили, что их положение стало отчаянным, на них плюют, их ругают и грозят расправиться самосудом.

Разболелся до того, что нужны огромные усилия, чтобы заставить себя встать; два раза свалился в полубессознательном состоянии; головной рубец болит нестерпимо, временами рычу от боли. Несколько взвинчиваюсь при ежедневном объезде частей, но зато потом наступает ужасная по своему настроению реакция. При возвращении из 120-й дивизии подвергся обстрелу из леса из двух винтовок – очевидно, стараются присланные в Боровку для моего истребления товарищи.

31 октября. Осмелевший правительственный комиссар обрадовал нас сообщением, что уже весь Петроград занят правительственными войсками, а бунтовщики укрылись в Петропавловской крепости и в Смольном; Ленину удалось, однако, бежать. Корпусный комиссар уверяет, что всё это неправда и что, по их сведениям, наоборот – Керенский потерпел неудачу.

Наш военно-революционный комитет не смог исполнить своего намерения послать войска на помощь петроградским товарищам, так как местные железнодорожники, находящиеся под влиянием эсеров, заявили, что на Петроград они никого не повезут – ни для помощи большевикам, ни против них.

В полдень нашим телефонистам передали из Двинска, что утренние сообщения о взятии Керенским Петрограда оказались ложными.

Старшие штабы и комиссары как будто бы куда-то провалились; бурно бившие фонтаны приказов и нелепых распоряжений как-то сразу иссякли; офицеры штаба и штабные машинки отдыхают, ибо вся работа ограничивается срочными донесениями, очень краткими, так как на фронте мертвое затишье; о политических же скандалах доносят комиссары и комитеты.

Вообще по части старшего управления и ориентировки сверху сейчас налицо такая же потеря связи и такая же неразбериха, какие бывали во времена катастрофических отступлений в 1914 и 1915 годах. Я несколько раз телеграфировал командующему армией и армейскому комиссару просьбу установить выпуск срочных бюллетеней с правильной и правдивой ориентировкой, о чем умоляют командиры частей и просят войсковые комитеты, но не удостоился даже ответа; все растерялись, не знают, что будет и что делать, и поэтому им не до низов.

Как на грех, всё радио в большевистских руках, работают все 24 часа и перехватывают все радиограммы: правительственные, большевистские, немецкие, соседние армейские – и без всякой системы и поверки, не указывая иногда и источников получения, разбрасывают их по всем частям, вызывая этим невероятный сумбур в и без того распухнувших и взбудораженных солдатских головах.

После обеда пришло радио какого-то полковника Муравьева, именующего себя главнокомандующим, с объявлением, что «войска Керенского и Корнилова на голову разбиты под Царским Селом, а потому все призываются на помощь новому главнокомандующему для истребления остатков авантюры Керенского».