К вечеру все, вроде, успокоились. Я всё ходил со страшно грустной миной. Но, однако, я, пожалуй, никогда не забуду этот наш поход. Я пил воду из Каракуля, мы купались в Белой, я демонстрировал мастерство прыжков с крутого берега в воду, мы занимались первобытной любовью под черёмухой, которую я ел, глотая косточки.
Однако, продолжу.
Ах, столько там родни в этом Прибельске. Нужно сказать, что посёлок этот – та же самая деревня, только побольше. И вот всех мне пришлось перевидать. Досталось нам. Но оба были рады, что вот так, и ничуть не жалели.
Жил я у её сестры Гульназки и Вовки (Владимир Карпыч). Эта чета ждёт пополнения. Всё время – жара, духота, в доме – вентилятор. Её мама сказала, что если мне не нужна её дочь и если я её не люблю «лучше брось её, не мучь, не обманывай».
Я подумал, что мысль справедливая, но надо бы основательнее всё это обмозговать.
Но вроде как особой вражды родня не испытывала ко мне.
Вечером пошли гулять в кафе. Мы с Вовкой пили водку и пиво. Гуляли ночью пьяные.
Утром Вовка поехал в уфимский аэропорт за комбикормом для скота, чтобы предпринимательствовать с ним в посёлке. Ехали на грузовичке-ЕЛАЗе (Елабужский автозавод), «собирали который армяне из рук вон плохо». Однако ж я в деревенской одежде шёл по городу домой. Будет еще скандал с мамой, наверно.
6 августа 2001 г.
Сегодня у Азама заночевал. Пили пиво, насиловали компьютер, видеопроигрыватель.
Я всё удивляюсь: у Азама вся комната завалена уникальными книгами, а он… плюёт на них откровенно. Его отец профессор, известный филолог в БашГУ. За жизнь библиотеку накопил. На месте Кунафы я бы читал их, а он, видно, для другого рождён. Эх, жисть моя жестянка. Ну ничего, есть же ещё библиотеки.
У меня такой депрессивный период сейчас какой-то. Всем в мире я недоволен. Чего-то хочется, сам не знаю чего, – тоска…
Я знаю, чего хочу. Мне нужны люди со сходными интересами, общение, друзья. Я один в целом мире дураков, надоело. Хочу в Питер или в Москву. Вру, конечно. Раньше не замечал, а сейчас говорю, что мир так несовершенен. Папа ещё мне Герцена сунул "Былое и думы". Что же делать-то, господарчики мои? Кем я стану в конце концов? Я даже сейчас перестал бояться своего карьерного будущего. Первый признак… Такой дерзкий. Целыми днями сижу с книжками, с текстами на компьютере, сам даже не помню, что написал. Творить не творю, не созрел, видимо. Или же мне быть литературным критиком за неимением литературного таланта. В общем, я знаю, чего мне надо. Пока оставлю, плыть по течению, щепочка. План война увидим.
Так много глупости стал замечать. Почему так много дураков? Занимательная эволюция.
Надо всё-таки кинуть девушку из Прибельска, не люблю я её, даром мучаю только. Нечестно так как-то. Эх, жисть моя жестянка!
Надоело притворяться таким как все, не быть самим собой. Все до того заняты самими собой, что этого, конечно же, не замечают. Подстраиваться под всех. Какой контраст, посмотри хоть на разговоры по телефону.
9 августа 2001 г.
Я наконец-то понял, отчего я всё вожусь со всякими текстами! Эврика!
Оказывается, на самом деле, более всего я люблю не стихи, не прозу и т.д., а больше всего этим я занимаюсь потому, что люблю язык. Да, да. Именно красота языка тянет и зовёт меня к тексту. Везде меня привлекает красота слога и построение архитектуры текста. Именно поэтому я был так обезоружен и обескуражен Гоголем, этим мастером великорусского нашего. Voila! – Вот! (франц.)
