Так как Сэмми, по сути, идет на скромные посиделки, а рядом будет профессиональный спасатель, то родители ее непременно отпустят.
Мой третий и заключительный аргумент – просто-напросто фотография эсэмэски, что прислала мне Мэдди буквально минуту назад:
Мэдди Синклер: И знаааешь…
Мэдди Синклер: Знаешь, что я слышала?
Мэдди Синклер: Там будет твоя давняя любовь.
Я: Кто?
Мэдди Синклер: Стюарт Шах.
А потому Сэмми идет на вечеринку к Россу Нервигу в пятницу, двадцать девятого апреля.
Итак, вот почему я жалею о своем решении:
Стюарт Шах придет сюда, к Мэдди, в эту самую комнату, а отсюда мы все поедем на вечеринку. Мэдди меня огорошила в последнюю минуту, когда ее мама уже выезжала со двора.
Оказалось, у Мэдди и Стюарта есть общий друг.
Стюарт очень сблизился с Дейлом, когда тот играл Розенкранца в «Гамлете».
А Дейл дружит с Мэдди.
И вот Дейл и Стюарт скоро придут сюда.
В животе у меня все кувырком, как в стиральной машине.
Чуть раньше мы забрали из школы моих сестренок и брата, приехали домой и стали ждать папу – он был на работе, подрезал деревья. Я наскоро приготовила спагетти нам на ужин, пока Мэдди играла во дворе с моими сестренками.
Бетт носилась по двору кругами и на бегу выкрикивала вопросы, а Мэдди отвечала, бросая летающую тарелку то Дэви, то Щену – кто быстрей поймает.
А потом случилась история со свидетельством. Мэдди до сих пор не знает о моей болезни: если я скажу, то она, скорее всего, решит, что я не потяну участие в Чемпионате, вот и приходится скрывать.
И я провернула трюк в духе Джеймса Бонда. Когда Мэдди в очередной раз запустила тарелку, я попросила у нее жвачку. Подруга кивнула на свою сумку – мол, поройся. Я и порылась. И вместо жвачки достала у нее из бумажника свидетельство об окончании курсов Красного Креста и сунула в карман джинсов. И пока варились спагетти, сбегала к компьютеру, отсканировала, распечатала и положила оригинал на место.
Вернулся папа. Я пошла за ним следом в родительскую спальню, посвятила его в свои планы и показала копию свидетельства.
Папа с умным видом принялся его разглядывать. Даже бифокальные очки нацепил, отнес копию на письменный стол, где они с мамой заполняют счета, подставил под лампу. А я ему: круто, папа!
Предупредив маму эсэмэской, я поехала с Мэдди к ней домой, в Гановер, и там сказала Пэт, маме Мэдди, что та ночует у меня.
Мэдди из-за ее спины украдкой подавала мне знаки, и на меня снизошел лихой бунтарский дух. Пэт чмокнула нас обеих и уехала в кафе поужинать с друзьями из книжного клуба.
В комнате у Мэдди пахнет, как в Лотлориэне, краю эльфов из «Властелина колец» – дымком, лавандой, свежей землей. По углам лианы; вдоль подоконников, на письменном столе и на тумбочке у кровати – кактусы в стеклянных парничках; тощее деревцо в массивном керамическом горшке. Из огромных, почти на треть стены, колонок несется электронный рев, а Мэдди шлепает из ванной и обратно босиком, в шортах и майке, на голове – тюрбан из полотенца.
Мы собирались посидеть вдвоем, выпить для разминки и до десяти, когда вернется Пэт, уехать к Нервигу. Таков был наш план. А Стюарт в этот план не входил. Я рассчитывала лишь полюбоваться им издали, помахать, если он меня заметит – и на том спасибо. И вдруг выясняется, что мы с ним окажемся в одной комнате! В компании, где нас будет всего четверо! И я не смогу отсиживаться в уголке и ждать, что он меня заметит – он просто не сможет меня не заметить, и я должна буду что-то сказать или сделать в ответ! Надо не подавать виду, что он мне всегда нравился. Возможно, даже придется решать, хочу ли я взаимности, или же достаточно просто добавить его в список умных людей, с кем я бы не прочь при случае поцеловаться.
