Дневник посла - страница 32

Она изливает свой гнев в длинной речи, которая обличает застарелую злобу, глухое и упорное отвращение, которые маленькие германские государства, в былое время независимые, питают к деспотической Пруссии.

Около десяти часов я прощаюсь с великой княгиней, так как в посольстве меня ждет тяжелая работа.

Ночь светлая и теплая; бледная луна кидает тут и там на громадную и однообразную равнину серебряные ленты… На западе, по направлению к Финскому заливу, горизонт покрывается туманом медного цвета.

Когда я возвращаюсь в половине двенадцатого, мне приносят связку телеграмм, полученных вечером.

Только около двух часов ночи я ложусь в постель.

Чувствуя себя слишком уставшим, чтобы заснуть, я взял книгу, одну из тех немногих книг, которую можно раскрыть в этот час всеобщего смятения и исторического потрясения, – Библию. Я вновь стал читать «Откровение», остановившись на следующем отрывке: «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч… И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть; и ад следовал за ним; дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными». Сегодня это люди, которые играют роль «зверей земных».

Понедельник, 10 августа

Сазонов торопит итальянское правительство присоединиться к нашему союзу. Он предлагает ему соглашение на следующих условиях: 1) итальянская армия и флот немедленно нападут на армию и флот Австро-Венгрии; 2) после войны область Трент, а также гавани Триеста и Валлоны будут присоединены к Италии.

Со стороны Софии впечатления отнюдь не успокоительны. Царь Фердинанд способен на все мерзости и любое вероломство, когда затронуты его тщеславие и его злоба.

Я знаю три страны, по отношению к которым он питает непримиримое желание мести: Сербия, Румыния и Россия. Я говорю об этом с Сазоновым, он прерывает меня:

– Как?.. Царь Фердинанд сердится на Россию… Почему?

– Прежде всего, он обвиняет русское правительство в том, что оно стало на сторону Сербии и даже Румынии в 1913 году. Затем, есть старые обиды, и они бесчисленны…

– Но какие обиды?.. Мы всегда выказывали ему благосклонность. А когда он приезжал сюда в 1910 году, император обходился с ним с таким почтением, с таким вниманием, как если бы он был монархом большого государства. Что же мы могли еще сделать?

– Это путешествие 1910 года есть именно одна из обид, наиболее для него мучительная… На следующий день после его возвращения в Софию он пригласил меня во дворец и сказал: «Дорогой посол, я просил вас прийти ко мне, потому что мне необходимы ваши знания, чтобы разобраться во впечатлениях, привезенных из Петербурга. Мне не удалось, по правде говоря, понять, кого там больше ненавидят: мой народ, мое дело или меня самого».

– Но это безумие…

– Это выражение не слишком сильно… Несомненно, у этого человека есть признаки нервного вырождения и отсутствует психическое равновесие, зато есть способность поддаваться внушению, навязчивые идеи, меланхолия, мания преследования. От этого он только более опасен, потому что он подчиняет своему честолюбию и злобе необыкновенную ловкость, редкое коварство и хитрость.

– Я не знаю, что бы осталось от его ловкости, если бы у нее отняли коварство… Как бы то ни было, мы не можем быть слишком внимательными к действиям Фердинанда. Я счел нужным его предупредить, что если он будет интриговать с Австрией против Сербии, Россия окончательно лишит болгарский народ своей дружбы. Наш посланник в Софии, Савинский, очень умный человек, он исполнит поручение с надлежащим тактом.