— Доброе утро.
Наташа бросила взгляд за забор. Молча кивнула Марьяне и, открыв калитку, отступила немного назад.
— Чай будешь?
Кузьма не ожидал приглашения, на несколько секунд растерялся, но потом широко улыбнулся.
— Буду. Я тебе, кстати, платёжку принёс за воду и свет.
— Хорошо. Передам Мире.
Наташа поднялась на веранду, вытерев ноги о мокрую тряпицу, прошла на кухню. Кузьма разулся. Заинтригованно и немного испуганно оглядел комнату. Задержался взглядом на многочисленных часах, рассмотрел пучки трав под потолком и оценил гудящий холодильник.
— Миленько тут.
— Мне нравится. — Наташа развернулась к полкам и зажгла конфорку под чайником.
Кузьма уже избавился от сковывающей неловкости и заинтересованно разглядывал обнажённую в глубоком вырезе спину Наташи.
— Как ты интересно носишь бусы, не на груди, а на спине.
— С такой блузкой так и носится.
— А, понятно, — задумчиво протянул Кузьма. Вырез ему понравился, но если бы он находился спереди, было бы ещё лучше.
Наташа перебрала баночки, снова выбрала по запаху, в этот раз новый чай, судя по аромату, с чабрецом и липой. Насыпала в чашки и плеснула кипяток.
— Лимон класть?
Кузьма не расслышал вопроса, на всякий случай согласился. Его взгляд уже сместился ниже спины Наташи, и он отвлёкся на приятные мысли.
— Да, пожалуйста.
Наташа достала лимон и отрезала ломтик прямо над чашкой. Нож слегка соскочил и зацепил палец. Почувствовав боль, она уронила нож и ойкнула. Лимон плюхнулся в чашку, слегка расплескав чай.
— Палец порезала.
Кузьма приподнялся.
— Сильно? Помощь нужна?
Наташа осмотрела красную полосу и слизала каплю крови.
— Нет. Наклею пластырь.
Порез действительно был небольшой, плохо, что на правой руке. С той же стороны была операция и любые, даже незначительные, раны заживали намного хуже, чем на левой. Пришлось отказаться от обрезного маникюра и быть осторожнее с острыми предметами.
Пластырь нашёлся в рюкзаке. Пока она возилась, Кузьма поставил чашки с чаем на стол и даже нарезал хлеб.
— Масло есть?
Наташа покачала головой и достала сыр.
— Купила на «винодельне Старолисовых», там была дегустация. Вкусный, кстати. Хотя я раньше не любила «Бри» в белой плесени.
Кузьма отобрал у неё нож, сам нарезал сыр и сделал бутерброды.
— Сыр там местный, точно вкусный. Кстати, один из сыновей главы вроде хотел тут сыроварню организовать. Другой — выкупить мельницу. Но всё у них заглохло. Непутевые они. Им бы только деньги тратить. Поэтому у них все чёрте как, — Кузьма сделал глоток и перевел тему: — Расскажи хоть немного о себе? Чем вообще занимаешься?
Наташа пропустила вопрос мимо ушей.
— Максим Евгеньевич вроде не такой. Винодельню открыл, виноградники возродил.
Кузьма снял запотевшие от горячего чая очки. Глаза у него оказались тёмно-карие и выразительные, но пропал налёт интеллигентности, чётче проступила медвежья натура.
— До отца ему далеко. Тот над каждым кусочком земли трясся, все завещал одному сыну. А Максим Евгеньевич наплодил детей и раздал им земли. Поляну со старым поместьем так и не вернул. Отец был бы им не доволен. Тот столько сил вложил, чтобы территория за рекой досталась его наследникам. Так откуда ты взялась, такая красивая, в наших местах?
Наташа улыбнулась. Комплимент, даже такой бесхитростный, был ей приятен.
— Решила отдохнуть от городской суеты. А разве он не хозяин развалин, ну, как прямой потомок.
Кузьма доел бутерброд и запил чаем.
