До движения (сборник) - страница 7

Сейчас от сада остался совсем маленький огрызок – 50 на 50 метров. Но и этого достаточно, чтобы умиротворить, приютить, убаюкать. В центре этой заплатки из тишины стоят древние низкорослые деревья. Стареющие, перекореженные, будто завернутые внутрь себя стволы – в них и оливу с ходу не признаешь, разве что по листочкам. Они помнят, когда Гефсимания была большой; крестоносцев помнят, турок – говорят, что это древнейшие известные науке культурные растения. А может, и римлян помнят.

Оливы обнесены собственной оградкой, невысокой и реденькой. Под дерево не сесть, но вокруг обойти можно. Внутри огороженного участка лысеющий светлокожий садовник лопатой рыхлит землю. Благословенный труд.

Облокачиваюсь на парапет, гляжу через долину. Позади – тысячелетние деревья, передо мной – город, которому 6 тысяч лет. Может, он и золотой – отполированный за века камень блестит под палящим солнцем, как металл, – меня он не чарует, не манит. Будь моя воля, я остался б здесь, в саду.

Не выйдет. Арабы разъехались, их парковочные места занимают экскурсионные автобусы. Множество народа с зажатыми в руках брошюрами в очумелой праздности послушно плетутся за брызжущими слюной гидами. Вот до меня уже доносятся гипнотизирующие вопли. Еще минута – и они будут здесь.

Пора.

Тине

Люблю, когда в путешествии есть «проводник». Вариантов его воплощения множество: это может быть приятель, который вводит в местную среду; художественное произведение или творец, чья история связана с пространством путешествия; конкретная достопримечательность или мероприятие. Так, в мой первый – совсем краткий – визит в Одессу проводником была песня Игоря Ганькевича «Прогулки по Одессе». Когда через десять лет я снова поехал в этот город, то меня вели рассказы Исаака Бабеля. А в недавнем итальянском путешествии проводником стал просто повод поездки – свадьба друзей, отметить которую они решили на вилле «Ноццоле» в Тоскане.

«Реализация миссии» проводника вовсе не обязательно становится главным впечатлением путешествия. Например, моим проводником в Дрезден было намерение разыскать скотобойню-5, на которой в 1945 году несколько месяцев провел пленный Курт Воннегут. Там он пережил ковровую бомбардировку города англо-американской авиацией, и это воспоминание легло в основу его самого известного романа. Бойню я нашел (нынче там Дрезденская ярмарка) – место отдаленное и совершенно нетуристическое, его поиск оказался немалым приключением. Однако самым мощным дрезденским впечатлением той поездки стало посещение Цвингера и, в частности, Галереи старых мастеров.

Если проводника не оказывается или он выбирается недостаточно искренне (надумывается), то по окончании поездки не возникает чувства полноты и завершенности. Будто бы прошатался все время под ярко наштукатуренными на утеху туристам фасадами, а во двор так и не заглянул. Не говоря уже о том, чтоб оказаться причастным к чьей-нибудь местной трапезе.

Моим самым первым осознанным проводником стало желание побывать на зимнем море. Для меня, выросшего на Урале, море многие годы ассоциировалось исключительно с летним отпуском и каникулами, с пляжем, купанием и многочисленными курортниками (Петербург приморским городом я почему-то не считал). В какой-то момент мне стало жутко интересно: а как это – побережье зимой? И было решено в один из январей съездить в Прибалтику.