На улице так хорошо! Солнце, весна, снег тает, природа пробуждается! И Максиму не хотелось думать о плохом. Но он давно уяснил – не всё так просто и в науке, и в этой жизни.
– Привет, Стива!
– А, Макс, здравствуй!
– Ну, как?
– Вот, Макс, провёл я расчёты, тысячу раз проверил, ночь просидел, и увы.
– То есть что?
– Не хватает тяги. Недостаточно, и всё тут. Надо принципиально менять подход.
– Не хватит, чтобы достичь Марса?
– Первая задача – оторваться от земли, это самое главное, ты же знаешь. Там, – Лосев махнул рукой вверх. – Там, выше, будет проще, в дальнем пространстве мы передвигаемся даже на малой тяге, элементарно хорошего толчка достаточно, а потом двигатель вообще можно заглушить.
– Это понятно, летим по инерции, согласно Ньютону.
– Верно. А в достаточной близости к Марсу используем его притяжение. Только здесь, у Земли, здесь-то проблема… Смотри, – Лосев раскрыл блокнот. – Скорость аппарата равна произведению удельной тяги на вес. Наша ракета – это примерно сто двадцать пудов, то есть будем считать – две тонны по метрической системе. Чтоб преодолеть тяготение, надо набрать скорость больше одиннадцати километров в секунду. Удельная тяга у нас не дотягивает до тысячи, а надо минимум три, три тысячи. Короче говоря, на начальном этапе полёта нашей тяги недостаточно.
«Ничего, ничего, – подумал Максим. – И до сих пор не всё шло как по маслу, Стива что-нибудь придумает, он – голова!»
– Длинны руки, да мал ухват… Что тогда делать? – спросил он.
Лосев улыбнулся:
– Работать, думать.
Максим подошёл к окну, посмотрел на небо и встрепенулся:
– А если подняться на аэростате? А там уже запустить двигатель.
– Была у меня такая идея. Для подъёма аппарата нужна наполненная водородом оболочка более двух тысяч кубических метров, а это около двадцати метров в диаметре. И даже не в этом дело, просто достигнутой высоты будет недостаточно.
– Разве наверху притяжение не ослабевает?
– Да, но для этого надо очень высоко подняться, очень. Даже достигнув стратосферы наш аппарат будет легче всего на полпуда.
– А выше?
– Неизвестно, что случится выше, – покачал головой Лосев. – Возможно обледенение, или просто материал оболочки застынет, станет хрупким и расколется, ведь каучук на морозе теряет эластичность. Нет, это не годится.
– Из рогожи не сделаешь кожи… Значит, нужен двигатель другой конструкции?
– Именно так. Думаю, следует вернуться к идее взрывной тяги.
– Но дядя Витя говорил…
– Да, я помню, – Лосев принялся ходить по комнате. – Говорил, и был убедителен, и та идея перспективнее, факт. Никогда не прощу себе, что не успел ознакомиться с чертежами!
– Ты не виноват, – попробовал успокоить его Максим. – Всё произошло неожиданно, нелепо. Никто не ждал…
– Что его арестуют? Но его брали два года назад, и он потом был под наблюдением! Он ведь рассказывал, что заметил филёра, а я не придал значения, думал – фантазии. И он скрыл, что параллельно над бомбой работает.
– И я не знал, – заметил Максим. – Честно говоря, и до сих пор как-то не верится.
– Полагаю, он просто из порядочности помогал бомбистам, не мог отказать. Может, это старые товарищи по университету.
– Или партнёр.
– Ты имеешь ввиду Клауса Ленца? Вряд ли.
– Но ведь его тоже арестовали, – заметил Максим.
– Ну и что? У нас любого могут за просто так. А Ленц – немец, и человек консервативных воззрений, такие люди не идут в революцию. Впрочем, не знаю.
