— Да, Анхель, — продолжает уничтожать меня взглядом Вик. — Как раз всю неделю обходили основные маршруты. Дальний, тот, который через ущелье ведёт к лагуне, придётся закрыть.
— Даже так?
— В июле ещё был оползень, но до места смогли добраться только сейчас: тропа разрушена, хода нет.
— Жаль, Вик! Живописный был маршрут! Что отец думает делать?
— Ждёт решения от муниципалитета, — пожимает плечами Сальваторе.
— А как же наша поездка, Вик? — Тео не находит места от волнения.
— А что ей помешает? Бросим машины у старой мельницы, а там до озера рукой подать!
— Круто! Значит, всё остаётся в силе?
— Главное — про запасную обувь не забывайте, а то в лесу ещё сыро, — со знанием дела рассуждает Сальваторе, а потом откровенно насмехается надо мной: — Под обувью я имею в виду сапоги, Барби, а не белоснежные туфельки.
— Не напрягайся, Вик: Рита, с нами не едет!
— А что так? Испанская принцесса боится запачкаться в аргентинской грязи?
— Клоун, — беззвучно шевелю губами, а затем принимаю вызов. — Тео, то было утром. Я передумала!
— Отлично! — кричит парень, а потом, слегка наклонившись, шепчет на ухо:— Всё правильно! Нечего лить слёзы, когда вокруг столько прекрасного.
И снова разговор плавно перетекает к обсуждению туристских троп. Тео и Рон начинают спорить о силе оползня, Анхель самозабвенно сетует на капризы природы, попутно вспоминая забавные и не очень истории, а Мика, привалившись к Сальваторе, тихо хихикает, пока тот бормочет ей на ухо нежности. Уже минут через пять, устав вникать в суть разговора, я вызываюсь помочь Марте убрать со стола, а к моменту, когда кухня начинает сиять чистотой, поспевает и традиционный яблочный пирог, который в доме деда принято печь по особым случаям. Возвращение Рона с дочерью — один из них.
— Тебе какой кусочек, Вик? — суетится Мика, ловко орудуя над раздачей лакомства.
— Любой, милая! — не отводя влюблённого взгляда от мордашки Мики, отвечает Сальваторе. И так нежно и бережно звучит его голос, что я невольно начинаю сомневаться: а нет ли у него двойника?
— А тебе, Рита? Давай вот этот, смотри, как аппетитно он подрумянился. — Девчонка кладет на мою тарелку кусочек пирога, а затем с тем же вопросом обращается к Тео. И пока Мика занимается угощением, я молчаливо сажусь на прежнее место и чайной ложкой начинаю медленно ковырять сладкую мякоть яблока. Вся эта суета вокруг изрядно утомила меня, и я мечтаю поскорее уйти к себе, чтобы продолжить оплакивать своё разбитое сердце в одиночестве. Как же порой жизнь бывает несправедлива: кому-то — «милая» и влюблённый взгляд, а мне лишь сухое «между нами всё кончено».
— Эй, повелительница подвальной жизни! — грубо окликает меня Сальваторе, пока никто не обращает на нас внимания. — Смотри-ка, ты опять вся грязная!
Придурок цокает языком и, судя по тому, что мои щеки начинают гореть жарким пламенем, смотрит в упор. Его пропитанный ненавистью голос вызывает отвращение, а нахлынувшие внезапно воспоминания вынуждают принять одну простую вещь: любят таких, как Мика, таких же, как я, постоянно втаптывают в грязь.
— Ри-та! — нараспев тянет Сальваторе, так и не дождавшись моей реакции.
— Какого чёрта тебе нужно?! — огрызаюсь, опрометчиво повышая голос.
— Эй, вы чего? — уплетая пирог, вмешивается Тео.
— Посмотри на неё. — Вик небрежно откидывается на спинку стула и криво улыбается, стоит моему взгляду встретиться с его.
