Кручу в руках чашку с давно остывшим кофе, не в силах поверить в слова отца.
— Пап, скажи, что всё будет хорошо, — прошу в сотый раз. — Неужели твои адвокаты не могут ничего сделать?
— Прости, родная, — бормочет он, не смея поднять на меня глаз. — Я всё испортил.
Так просто: «Я всё испортил». Только под этими словами скрывается вся наша жизнь!
— И что теперь, пап?
— Они не оставили мне выбора, дочка: либо я помогаю следствию, либо меня посадят. В первом случае я смогу сохранить дом, часть активов и со временем вернуть всё обратно, но...
— Ты выбрал первое, правда? — с надеждой смотрю на его угрюмое, но такое родное лицо.
— Да, Рита. Прости.
— За что ты извиняешься, пап? Всё правильно! Поможешь им, и всё вернётся на круги своя.
— Ты не понимаешь, Рита…
— Так объясни!
Отец вздыхает, но продолжает молчать. Слова камнем застревают у него в горле. Он словно не уверен, что мне стоит знать. И всё же, пересилив себя, говорит:
— Те люди, которые их интересуют, они… они очень опасные, Рита.
— И что? Ты боишься, верно?
— Боюсь, — соглашается папа. — За тебя боюсь, дочка. Я смогу помочь следствию, но только в том случае, если буду уверен, что ты в безопасности. Тебе придётся на время уехать, Рита.
— На время? — Перспектива не из лучших, но ради отца я готова ещё пару недель потусить у матери.
— Примерно на год…— обрывает мои надежды старик.
— Что?! — Чашка выскальзывает у меня из рук и с брызгами приземляется на стол, но ни я, ни папа этого не замечаем. — Ты выпроваживаешь меня к маме на целый год?! Ну нет, пап, пожалуйста! Мне хватило лета! Я больше не смогу с ней! Здесь вся моя жизнь: школа, Ками, Пабло! Прошу, папа!
— Если я не смогу тебя спрятать, то на сделку со следствием не пойду! — Отец впервые за утро решается посмотреть мне в глаза. В них столько боли и отчаяния, что у меня перехватывает дыхание.
— Но тогда… — шепчу, не обращая внимания на разъедающие горло слезы, — тогда тебя посадят?
— Да, Рита, меня посадят, а тебя отправят к матери.
Смотрю, как кофейные разводы безжалостно поедают своей чернотой некогда белоснежную скатерть, откровенно намекая, что всё хорошее в моей жизни осталось позади, а потом перевожу взгляд на отца и, не веря в происходящее, киваю.
— Хорошо, пап, как скажешь. Я перееду к маме. — Понимаю, что теперь мне в любом случае грозит там оказаться, но так у отца хотя бы будет шанс.
— Нет, Рита, — окончательно добивает меня Винсенто Морено. — Найти тебя у Лауры не составит труда, а я должен быть уверен в твоей безопасности. Поэтому ближайший год ты проведёшь у моего отца.
— Он же умер, пап?
— Это я для него умер много лет назад, когда следом за твоей матерью переехал в Испанию. Поверь, Анхель живее всех живых. Собирайся, дочка, вылет в Буэнос-Айрес через несколько часов.
3. Глава 2. Дыра? Нет, еще хуже!
— Аргентина?!
Ками визжит в трубку, пока я беспорядочно скидываю в чемодан самое необходимое. Ненавижу собираться впопыхах, но отец не оставил мне выбора.
— В Аргентину, Ками! В чёртову Аргентину! — Глаза мои распухли от слёз, а в голове кавардак. — На год, чтобы отца не посадили.
— Разлука с детьми вместо тюремного срока?
— Нет, Ками, это блажь моего папочки!
С момента нашего с ним разговора прошёл уже час, а я всё не могу успокоиться. Напротив, чем больше я думаю о том, что меня ждёт, тем сильнее хочется взбунтоваться и следом за Лусией бежать из этого дома.
