Зима тут была суровая. Повсюду белели сугробы по колено, замерзал веселый ручеек, и все время шел снег. Люди кутались в платки, шубы и топили печи так, что в избах было трудно дышать. Девушки по утрам ходили гулять по снегу, распевая грустные и веселые песни. Их щеки краснели на морозе, а глаза блестели.
Велимира с подругой Прасковьей как раз шли после очередной прогулки домой, когда услышали ржание коня. Девушки обернулись. По заснеженной дороге с трудом пробирался вороной жеребец. Он тянул небольшую тележку, занесенную снегом. На облучке подруги разглядели уже немолодого мужчину с густой бородой, в теплой шубе и валенках, закрывавшего нос меховой варежкой. Он подъехал поближе к подругам и открыл лицо. Велимира присмотрелась. У нее с детства была привычка подмечать детали. Перед ней был высокий и крепкий человек лет тридцати пяти с покрасневшими щеками и посиневшими губами. Он, видимо, ехал уже очень долго. Под голубыми глазами виднелись синяки.
– Девушки, – сказал он громко, – не знаете, есть ли где люди хорошие и печка теплая?
– А вы кто? – не скрывая любопытства, спросила Прасковья.
– Торговец, – ответил незнакомец. – Мое имя Тихон. Я долго ехал, ночь не спал. Не знаете, есть ли здесь деревня?
– Знаем, – сказала Велимира, – вы идите за нами, мы покажем, – и приветливо улыбнулась.
По дороге Тихон рассказывал им, как объездил всю Русь. Как бывал в Киеве, Новгороде, Переславле, Владимире и Чернигове.
– Вы все выдумываете! – смеялись подруги. – Не может быть, чтобы сам князь Киевский за вашими варежками в очереди стоял!
Тихона, как и всех приезжающих, в деревне приняли хорошо. Ему выделили комнату в избе, накормили и положили спать. А Велимира как ни в чем не бывало пошла кормить кур.
Прошло несколько дней. Деревня жила обыкновенными буднями. Снег шел, солнце светило, но не грело. Велимира занималась делами по хозяйству, гуляла с подругами. Ее удивляло только, что уж очень часто ей на глаза попадался Тихон. Она говорила себе, что удивляться тут совсем нечему, но странное чувство, как будто она не знает чего-то важного, шлейфом волочилось за ней с тех пор, как они с подругой помогли торговцу добраться до деревни.
Был вечер. Тускло горела свеча. Велимира сидела на лавке у печи и штопала рубашку Прохора. В доме было две комнаты, разделенные хлипкой стеной. Если сидеть тихо, можно было услышать разговор в соседней светелке. Велимира ясно различала голос Василисы – громкий, низкий и даже грубоватый. Прохор говорил мягче и тише. Вообще, это была смешная пара: Прохор, худой и низкий, со светлыми волосами и ясными серыми глазами, казался просто ребенком по сравнению с высокой и крепкой Василисой. Тетя любила командовать и заправлять домашними делами. Она всегда была в курсе всего, что происходит в деревне, и раздавала направо и налево свои советы. Муж ее, тихий и спокойный старичок, не имел ничего против намерений жены во всем быть главной. Это был добрый, рассудительный человек, который не любил ни во что вмешиваться.
Велимира зашивала дырку на рукаве, внимательно прислушиваясь к их разговору.
– Может, подождем еще? – говорил Прохор. – Она девочка совсем, ей шестнадцатый год только пошел.
– А чего ждать? – очень громко и резко, как обычно, отвечала Василиса. – А если не возьмет никто больше?! Мне меньше было, когда меня за тебя отдали! Да и мама ее девочкой замуж вышла!
