Эллочка бы на раз разревелась. А что сотворила бы Ангелина, даже представить страшно...
Нестеренко сжал и разжал кулаки. Тропическая жара плавила натянутые до предела нервы. Вячеслав потел, как мерин, и нервничал, словно студент на первом экзамене.
Нельзя... Нельзя допустить ошибки. Ни малейшей. Первое впечатление самое важное – надо выгодно засветить Морену перед Артуром, а потом отправить подальше: пускай себе развлекается на безопасном расстоянии. Главное – первая встреча.
Лишь бы... Лишь бы только девчонка справилась. Хоть бы не подвела. Только бы не запуталась в хитросплетениях полуправды и откровенной лжи...
Если барменша вывезет, всё пройдёт как по маслу. Ну а если нет...
"Ох ты ж ё моё до чего же тошно!" – мысленно выругался Слава и пожалел, что рядом нет услужливой Жанны с бутылкой вискаря.
***
Артур Габриэлян чем-то неуловимо напоминал Санта-Клауса. Именно Клауса, ибо до сурового, вооружённого длинным посохом отечественного Деда Мороза, приземистый круглопузый толстяк не дотягивал. От американского Санты Артура отличали совершенно незначительные мелочи: тёмно-бронзовый загар, кустистые брежневские брови, впечатляющий горбатый нос и принадлежность к курдской диаспоре.
– Х-хо! – Габриэлян вперевалку шагал к самолёту, распахнув объятия. Телохранители молча плелись следом. – Слава-джан! Сколько зим!
Нестеренко позволил схватить себя за плечи и улыбнулся.
– Рад видеть, Артур Далилович. – Вячеслав тепло и крепко пожал короткопалую пятерню.
Надо же! Примчался встречать собственной персоной.
Хороший знак!
– О! Слава-джан! – Старый курд дружески приобнял его. – Оставим официозы для офисов, да? Мы же друзья! Здесь я просто Артур. Договорились?
– Договорились, – кивнул Слава, щурясь от слепящих лучей обезумевшего солнца. От жары и нервов он взмок, и в ноздри била вонь собственного пота. – Я бы убил за возможность помыться, друг мой Артур.
Но "друг" Артур его не слушал. Габриэлян и оба его телохранителя с интересом наблюдали, как из самолёта выбирается Морена.
Зрелище и в самом деле завораживало. Барменша покидала борт частного самолётика весьма эффектно: задом наперёд. То есть, сначала на свет божий показалась самая выдающаяся часть псевдомексиканки. И часть эта, туго обтянутая светлыми джинсовыми бриджами, выглядела весьма аппетитно.
Весьма и весьма.
"Зачётный попец", – подумал Нестеренко, но тут же одёрнул себя.
Бля@#ство! Что за грёбаные мысли? Не хватало ещё пялиться на задницу собственной дочери, пусть и фальшивой!
– Ва-ах, какая красавица! – пропел старый курд, когда барменша подошла ближе и улыбнулась на полную мощность. – И кто же это у нас, а?
Слава хмыкнул. Что ж, настало время шоу.
Поехали!
– Это моя дочь – Морена, – сказал он и почувствовал, как дрогнула земля...
Чёрт! Вот ведь чёрт! Проклятье!
Горячий воздух набился в лёгкие стекловатой, а ноги превратились в китайскую лапшу: вот-вот подогнутся.
Это каким же надо быть идиотом, чтобы забыть имя родной дочери?
Всё. Пи@#ец. Довыёживался, авантюрист хренов.
– Морена? – Артур недоумённо нахмурил кустистые брови.
Нахмуришься тут! Габриэлян прислал Славе официальное приглашение. Нарядное, дизайнерское, с вензелями и золотым орнаментом. На двух персон: Вячеслава и Ангелину Нестеренко...
– Прозвище прилипло так, что имя позабыли. – Барменша продолжала скалить зубы, словно ничего катастрофического не произошло. – Мы с папочкой отдыхали в Испании, там меня Мореной и прозвали. Ещё песня тогда популярная из каждого утюга играла. – Псевдомексиканка сняла заколку, и волны блестящих чёрных волос рассыпались по плечам.
