– Байла, – напела она. – Байла морена...[2] Помнишь, пап?
Вячеслав кивнул и выдавил кривую улыбку. Ему всегда трудно давалось сохранять хорошую мину при плохой игре. Однако барменша так легко и уверенно врала, что в глубинах души проклюнулся росток надежды.
А вдруг прокатит?
– О! – всплеснул руками старый курд. – Как же, как же! Помню-помню!
И, неуклюже пританцовывая, пробасил:
– Бейби-и... зе найт из он фая! [3]
И уже вместе с Мореной они выдали дуэтом:
– Сиамос фьэго ин эль сьело! [4]. Байла морена!
Габриэлян расхохотался и сгрёб псевдомексиканку в охапку.
– Э-эх, чертовка! – изрёк он добродушно. – И вся в отца. Прямо копия.
Слава вздрогнул от такого заявления, а барменша перехватила его взгляд и подмигнула чёрным глазом.
***
– Ты молодец, – сказал Слава, когда они остались наедине в серебристо-алом ретро-кабриолете неизвестной породы. Габриэлян предлагал водителя, но Нестеренко наотрез отказался: хотелось пообщаться с "дочкой" тет-а-тет... ну и порулить неведомым транспортным средством тоже было весьма любопытно. Машинка оказалась резвая, и поездка вышла приятной. Давно не удавалось так зачётно погонять: московские пробки – ад для любителя скорости.
– Отпуск летом, – отозвалась Морена и лукаво сощурила раскосые глаза. Всё-таки прав Габриэлян – она действительно чертовка!
Слава проигнорировал наглое заявление и прибавил газу.
Островок, прозванный "Пресьосо", что значит – драгоценный, пах ромом, цветами и роскошью. Габриэлян с названием не прогадал: крошечный клочок суши казался настоящим раем на земле. Высокие пальмы, тропическая зелень, яркая россыпь диковинных цветов. Синее-синее небо, аквамариновые волны, белый песок...
Чудеса...
Когда создавали мир, кто-то явно напортачил там, в небесной канцелярии. Карибам, похоже, досталось девяносто процентов красок, отпущенных планете.
Вячеслав смотрел и не мог насмотреться. Какой бесконечно унылой и серой казалась Москва в сравнении с этим уголком счастья!
Барменша, видимо, тоже прониклась красотами: приоткрыла рот, распахнула глаза и временами ахала, охала и повизгивала.
Никаких отелей на Префьосо не было и в помине. И случайных людей тоже. Сюда приезжали только родственники и близкие друзья Артура Габриэляна. Для них предприимчивый курд построил отдельные виллы. Белоснежные, стильные, роскошные. С террасами, бассейнами, панорамными окнами и чарующим видом на море. Каждую виллу обслуживал свой штат прислуги, которая при необходимости умела становиться невидимой.
Слава припарковался у ворот красавицы-виллы, аккурат под альковом из цветущего плюща.
– Обалдеть! – Морена выпрыгнула из машины раньше, чем Нестеренко заглушил мотор. – Вот это чума!
Из ниоткуда возник долговязый смазливый парень с подносом в руках. На подносе красовались два сложносочинённых коктейля: в молочно-белой жидкости блестело ледяное крошево, а засахаренный бокал украшали дольки ананаса, грейпфрута и бог весть чего ещё. Крошечные зонтики завершали грандиозную композицию.
"Скорее всего, какая-то местная вариация пиноколады", – решил Слава. Пить ему хотелось неимоверно, но только не эту сладкую муть.
– Приветствую на вилле "Жемчужина"! – молвил парень с заметным и легко узнаваемым акцентом. – Я – Антонио. Ваш дворецкий.
– Пермяк? – Нестеренко скептически изогнул бровь и взял бокал с подноса. Второй схватила Морена и, сделав пару глотков через соломинку, зажмурилась от удовольствия.
