Я должна остановиться. Если я этого не сделаю, то либо закричу, либо заплачу. Как он смеет? Он ничего не знает о том, какой была моя жизнь.
Его челюсть напрягается.
— Награду хочешь?
Я почти уверена, что разрываю кожу на ладонях. Жгучая боль почти приятна.
— Нет, дибил. Мне не нужна награда. Я хочу немного уважения. Я не была воспитан в роскаши. Были годы, когда одежду мне покупали в секонд-хенде, и даже тогда маме приходилось копить деньги, пока она ходила на работу в туфлях с дырками в подошве. Так что пошел ты со своей принцессой.
Если бы я была на его месте, я бы извинилась прямо сейчас. Может быть, даже на коленях. Но нет, он собирается стоять, глядя на меня сверху вниз, с поджатыми губами и скрещенными руками на груди.
— Хорошо. Больше никаких принцесс.
Ого. Я слишком удивлена, чтобы говорить.
— То, как ты со мной разговариваешь, просто невыносимо, ты меня унижаешь. Может можно и это как-то изменить? — хотя я и так знаю, что нет. — Ты и мой отец можете идти куда подальше.
Внезапно он оказывается почти вплотную ко мне, опустив голову так, что его лицо почти касается моего.
— Вот этого я не допущу. Можешь называть меня как хочешь; можешь проклинать меня до посинения лица. Давай. Но ты не будешь проявлять неуважение к нему.
— Ты серьезно? Ты влюбилась в него? Его здесь нет. Он даст тебе конфетку за то, что ты такой хороший мальчик.
— Насколько неблагодарной ты можешь быть? — рычит он. — Он сделал все это для тебя. Он устроил тебя учиться. Он нашел тебе шикарную квартиру. Ты знаешь, сколько людей твоего возраста убили бы за то, чтобы оказаться на твоем месте?
— Многие. Но вот только они должны быть согласны с тем, что за ними будут следить везде, куда бы они ни пошли. Что за каждым их шагом следят и докладывают. Да, я уверена, что они были бы совершенно не против.
Я хочу, чтобы он не был так близко, чтобы не чувствовать его тепло, просачивающееся на мою кожу. Я не знаю, хочу ли я убить его или зарыться лицом в его шею и вдыхать его запах. Господи, что он со мной делает? Почему я не могу выкинуть его из головы? Я знаю, что я ему не нужна. Я знаю, что он считает меня легкомысленной. Почему я все еще люблю его?
В течение одного долгого, бездыханного мгновения мы смотрим друг другу в глаза. Выжидаем, кто сделает следующий шаг. Мои нервы на пределе, мозг гудит. В мире нет ничего, кроме него и меня, и шума крови в моих ушах. Я не могу отделаться от мысли, что мы находимся на краю чего-то. Если бы я только знала, что творится у него в голове.
Его глаза отрываются от моих, касаются моих губ, а затем снова поднимаются вверх.
— Ты права. За каждым твоим шагом будут следить и сообщать о нем. Так что тебе следует помнить об этом, иначе, что-то мне подсказывает, все может стать намного хуже для тебя.
По моему позвоночнику пробегает ледяная дрожь. Дело не столько в том, что он сказал, а как он это сказал.
— Ты что-то знаешь?
— Знаю что?
— Ты сказал это так, будто знаешь что-то, чего не знаю я.
Он быстро моргает, и я не в первый раз замечаю, как несправедливо, что у него такие густые и темные ресницы. Я бы убила за такие.
— Что за подозрительность? Ты слишком много читаешь всякой мути, — он снова встает прямо, прочищает горло, прежде чем отступить. — Я приготовлю спагетти.
Это прекрасно. Он может готовить для меня, если хочет. Если он считает меня избалованным ребенком, может быть, мне действительно стоит соответствовать.
