Столько раз я представляла себе как это будет! Но и подумать не могла, что будет ТАК.
И с ТАКИМ мужчиной.
От которого у меня сердце носится по грудной клетке как взбесившаяся белка. От которого мое тело становится как мягкий податливый воск, пронизанный сплошными нервными окончаниями. Все эти окончания до сих пор вибрируют, сладко тянут и пульсируют.
От которого по венам вместе с кровью бегут щекочущие пузырьки. И которого я до сих пор фантомно ощущаю на себе и в себе.
Я не лгу, губы и руки Демида все еще на моем теле, его член внутри.
Судорога прошивает по позвоночнику от пальцев ног до макушки. Дыхание учащается, рука скользит вниз. Туда, где я все еще до упора заполнена Демидом.
Осторожно смываю с бедер кровь, направляю лейку между раздвинутых ног. Струи воды облизывают складки и пробираются дальше, заставляя меня выгибаться и подниматься на носочки.
Набухшая, налитая кровью плоть слишком чувствительно реагирует на прикосновения. А ведь сначала было больно, когда Демид вогнал в меня свой огромный каменный ствол. Даже слезы потекли непроизвольно.
Но потом боль притупилась. Зато Демид продолжал вбиваться в меня, прожигать поцелуями-укусами. Его рука на моем клиторе просто нажала спусковую кнопку, вызвала настоящий цунами, который снес нас обоих убийственными волнами оргазма.
Разве с кем-то другим я смогла бы его испытать с первого раза? Уверена, что нет.
Раздается стук открывающейся двери, и в ванну входит Демид. Через запотевшие стекла ограждения вижу, что он уже одет в трикотажные штаны. В руках упаковка салфеток для уборки.
— Ира, у тебя все нормально? — он останавливается на пороге, и мне инстинктивно хочется прикрыться.
— Да, — отвечаю сипло, — все хорошо, спасибо.
Он как и я видит лишь силуэт. У меня между ног начинает слабо пульсировать, колени слабеют, приходится одной рукой упереться в стену.
Демид отворачивается и распечатывает упаковку. Достает салфетки, протирает пьедестал, и мои щеки вспыхивают.
Не то, чтобы в этом было что-то стыдное, но представить Ольшанского, оттирающего кровь с мрамора у себя в доме моей фантазии явно маловато.
— Жабры еще не выросли? — Демид заканчивает уборку и вырастает рядом с ограждением. Затаиваю дыхание.
— А тебе как хочется? — очень стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно. Но я слишком взволнована, и для Демида это достаточно очевидно.
— На то, чего мне хочется, ты сегодня явно не годишься, — отвечает он сухо, — так что мой секс марафон наебнулся еще на взлете. Выходи уже, раньше надо было бояться.
Дверь закрывается, выдыхаю. Почему он на меня так действует? Я столько придумала удачных фраз — метких, остроумных. Даже язвительных. А он своим хриплым голосом размягчает мозги в пластилин...
Вытираюсь большим мягким полотенцем и заворачиваюсь в халат. То, что заворачиваюсь — не аллегория, халат явно с хозяйского плеча, и я в нем чувствую себя как в подарочной упаковке. Не хватает праздничной ленты с бантом...
Выхожу из ванной, оглядываюсь.
— Сюда иди, — раздается из коридора слева. Поворачиваю на звук голоса и попадаю в гостиную.
Демид сидит на диване с бокалом, смуглый обнаженный торс красиво контрастирует со светлой обивкой. Увидев меня, хлопает по сиденью рядом с собой.
— Проходи, садись.
— А где мое платье? — оглядываюсь по сторонам, не торопясь подходить слишком близко. Меня и на расстоянии штормит от запахов алкоголя, парфюма и секса. Они шлейфом исходят от Ольшанского, опасно обволакивая и вновь расплавляя до состояния размягченного воска.
