Видимо, никто кроме Менестора не расслышал поскрипывания двери, и, прислушавшись более внимательно Подмастерье услышал шум падающей струи воды из узкой пристройки к галерее. Через минуту Номей вошел в комнату.
– Что скажешь, Номей? – спросил его Вакк.
– А то, что все вы притворщики и подлецы!"
Подмастерье насторожился.
– Чем же мы тебя обидели? – снова смягчился Вакк.
– Вы меня не обидели, да вот гордость свою позолотили и покрасовались.
– Я никак не пойму: ты получил свое или нет? – вступил в разговор Фрин.
– Получить-то получил, Фрин, да жаль, что свою старушку за волосы не приволок, чтобы насмотрелась, что и как баба должна делать в постели!
– Но это же легко исправить! Приведи ее завтра, – предложил Менестор.
– Это невозможно!
– На эрекцию жалуешься? – поинтересовался Вакк.
– Нет, моя половина больна.
– Больна? Чем? Никогда от тебя этого не слышал, – удивился Менестор.
– Как чем! Порядочностью!
– Ну, друг! Эта болезнь наше основное национальне достояние, – отчеканил Менестор. – Венафр, что же ты зеваешь, беги скорей к Аколазии. Ей-Богу, она разыгралась и находится в боевой готовности.
– Номей, успокойся. Не ты один на этом свете ложился спать с бревном, – поддержал друга Фрин.
– А что, ты предпочел бы иметь такую женушку, как Аколазия? – лукаво спросил Фрина Менестор.
– Нет, не предпочел бы. Поэтому я сегодня здесь, а завтра буду в другом месте, и всегда – с женой, – ответил Фрин.
– Номей, как видишь, у тебя нет никаких оснований жаловаться на судьбу, – заключил Вакк.
– Вы всегда можете навестить нас. Мы будем вам рады, – решил внести свою лепту в благородное дело взаимопомощи Подмастерье. – Вот, Менестор на свою жену не жалуется, но сюда прибыл не в первый, и даже не в третий раз. Доверьтесь его опыту.
– Менестор у нас бычок, – заметил Вакк.
– От этого нам только лучше, – парировал Подмастерье и тут же понял, что переборщил не только с лестью, но и с глупостью.
– Венафр вошел? – спросил Менестор.
– Да, – ответил Номей.
– Значит, подошла и моя очередь, – с притворным равнодушием произнес он.
XIII
Прошло чуть более часа с момента появления строителей, и Подмастерье мог уже подвести первые предварительные итоги их благотворного нашествия. Он начал думать, как бы отблагодарить Менестора за его поистине самоотверженное служение своему и общему с молодыми предпринимателями делу.
Наиболее целесообразным было сочтено остаться благодарным ему в душе, без какого-нибудь шумного внешнего проявления благодарности. Осознание благодарности без сообщения о ней Менестору казалось наиболее подходящим вариантом, несмотря на полное его равнодушие к ценностям такого рода.
– Ребята, вы можете меня не ждать, – обратился Менестор к Вакку, Фрину и Номею. – Я могу задержаться.
– Вот хитрец! – заметил Вакк.
– Какой ценой, какой ценой, дорогой Вакк! – спокойно сказал Менестор. – На Аколазии, наверно, живого места не осталось!
– Я бы еще перекинулся в картишки с кем-нибудь, – возразил Фрин. – Нас, как я понимаю, отсюда не гонят.
– Я иду домой, – сказал Номей.
– А ты, Вакк? – спросил Фрин.
– Я не прочь поиграть.
– Менестор, решай, будешь с нами играть или нет? – допытывался Фрин.
– Нет. Я устал сидеть, – сказал Менестор. Побеждать имеет смысл лишь раз в день.
– Почему это? – поинтересовался собравшийся уходить Номей.
– Потому, что победы приедаются и уже не ощущаются как победы.
– Но тогда и терпеть поражение нельзя более раза в день, – заметил Подмастерье. – Правда, по твоей логике, Менестор, каждое очередное поражение уже не будет переживаться так болезненно, как первое, и, может, вообще станет неотличимым от победы.
