Рза заказал коньяк и бутерброды с икрой. Все, кроме Анвара, налили по стопке и выпили. Ника сделала глоток густо-янтарной жидкости и заставила себя не поморщиться – она не любила коньяк, вообще ее жутко мутило от запаха алкоголя. Если б не абсолютный целибат последние восемь лет жизни с мужем, подумала бы, что беременна…
– Отличный коньяк, – сказала она, изображая знатока. – А вы, Анвар, отчего же не пьете?
– Он правоверный мусульманин, не пьет и по-русски не говорит, – пояснил Рза.
– Но как же вы тогда живете в России? – Ника вспомнила, что периодически пыталась читать Коран.
– Женщина, – хмуро посмотрел на нее Рза. – Зачэм тебе знать больше, чэм надо?
Просто хамы какие-то, разозлилась Ника и сказала:
– Спасибо за коньяк и любезность, я пойду.
Она привстала, но Наташа одернула:
– Ну пожалуйста, посиди с нами, – и громко: – А вы знаете, ведь Ника – писательница! Она пишет фантастические романы!
Восточные лица исказились от брезгливости. Причем синхронно. И Ника выдала:
– Наташа, вы не затрудняйтесь! Джентльмены не знают, что такое фантастика! Честь имею.
Она оттолкнула стул и ушла, впечатывая подошвы в истертую ковровую дорожку. В купе она расхохоталась в голос, даже не стесняясь присутствия гламурной Маргариты. Отхохотавшись, Ника достала косметичку и стала поправлять остатки макияжа. Потом поняла, что ведет себя глупо, и сунула косметичку в сумку.
– С вами все в порядке? – опасливо глянула на нее Маргарита.
– О, в полном, – Ника улыбнулась так, что стало видно отсутствие коренных зубов в нижней челюсти. – Я так чудесно развлеклась!
– Рада за вас, – Маргарита отгородилась очередным «Караваном».
Ника залезла наверх и нацарапала в дневнике несколько фраз, характеризующих то, что произошло ранее. Потом записала мысль, которая фонтанировала банальностью, но ей понравилась: «Жизнь – это цепь разочарований, но это можно стерпеть, если звенья ее – золотые».
Она поняла, что заснула, когда увидела эту цепь – жарко горящую золотом, рассыпающую вокруг сверкающие искры. Цепь лежала у ног, оборачивая их кольцами, как покорная змея. Ну надо же, подумала Ника, какое нравоучительное сновидение – прямо как диккенсовскому Скруджу. Не жадничай, мол, и не гонись за деньгой, ибо счастье заключено в следовании моральным идеалам, высшим принципам и прочей словесной благодати. Я и не гонялась, черт возьми, принялась отнекиваться Ника, и вообще, это не мое золото!
– Конечно, не твое, – авторитетно заявила невесть откуда взявшаяся во сне библиотечная коллега Ольга Кандельская. Подхватила цепь, поднесла к глазам: – Барахло! Турецкое золотишко, 585 проба, самовары только делать и печатки гопникам! Сколько раз я тебе говорила, писательша, настоящие ценности надо приобретать, натуральные, а не хлам базарный!
– Как ты меня достала, – утомленно проговорила Ника, поудобнее ухватила конец цепи, накинула его на шею Ольге и принялась душить. – Все-то ты меня критикуешь, все-то недовольна. Нет от тебя никакого покоя!
– И не будет тебе покоя, кошелка ты пустая, корова безрогая! – ругалась Ольга и ловко выскальзывала из золотой удавки. – Телушка бестолковая! Истинно корова!
Ника всхрапнула, как перепуганная кобыла и проснулась. И услышала:
– Где эта корова?
Попутчица Наташа, произнесшая эти слова, похоже, была уже при солидном градусе нетрезвости. Ника, не обнаруживая свое пробуждение, тихо лежала на полке, отходя от отвратительного сна, в котором скрываемая ею кровожадность проявилась с ужасающей ясностью.
