В этот раз лапочка моя позволяет мамочке насладиться горячим расслабляющим душем. Спокойно вытираюсь, выхожу, накрутив из полотенца тюрбан и облачившись в мой любимый махровый халат салатового цвета.
Звонок в дверь.
Хмурюсь и смотрю на часы. Половина восьмого. Кого принесло?
Смотрю в глазок, а там вместо лестничной клетки – розовые бутоны.
Интересно.
– Кто там?
– Доставка, – приглушённый голос в ответ.
Открываю дверь, и снаружи оказывается… Борис! В одной руке огромный букет цветов, в другой – бутылка белого вина и коробка конфет.
– Гостей так поздно принимаете? – улыбается, и я, вдыхая цветочный запах и аромат его парфюма, невольно начинаю таять.
Он явился вот так запросто, без звонка. И откуда узнал номер моей квартиры? Но стоит посмотреть в красивые искрящиеся глаза, как делаю два шага назад и выдыхаю:
– Здравствуй, Боря. Конечно, проходи.
Мужчина заходит, закрывает за собой дверь, я принимаю из его рук букет. Борис ставит вино и кладёт рядом конфеты, а потом вдруг поворачивается ко мне, приближается, берёт моё лицо в свои тёплые ладони, и мы целуемся.
10. Глава 10
Утром, проснувшись, поворачиваю голову и вижу рядом Бориса. Он ровно и тихо дышит, по-прежнему утомлённый тем, чем мы после ужина занимались почти до рассвета. Я только успела уложить Олюшку, и моя маленькая умница за всю ночь не издала ни звука, позволив её мамочке насладиться обществом красивого и нежного мужчины.
Пока Борис спит, иду проведать дочку. Она тоже пока не просыпалась, а значит у меня есть время принять душ и приготовить завтрак. И пока навожу красоту и жарю яичницу, в квартире царит полная тишина, что наполняет меня радостью. Но когда иду в детскую, чтобы проверить, как там Олюшка, то обнаруживаю картину, от которой сердце замирает: Борис стоит за пеленальным столиком и переодевает мою дочь!
От волнения сперва и выговорить ничего не могу.
– Что… ты тут делаешь? – наконец выдавливаю из себя.
Борис поворачивается ко мне и широко улыбается.
– Пока ты была в душе, Олюшка проснулась и стала хныкать. Я пошёл посмотреть, а она, оказывается, напрудила выше меры, – и продолжает её переодевать.
Отмечаю про себя, что движения Бориса точны и выверены. Так действует опытный хирург, который точно знает, как правильно действовать внутри человеческого тела, чтобы ничему не навредить.
– Ну, вот и готово, – замечает мой гость, и я вижу вдруг, как Олюшка ему улыбается!
– Обычно по утрам она довольно серьёзная, – удивлённо замечаю вслух.
– Это всё потому, что нам не нравится спать мокрой, правда? – говорит Борис, отвечая мне от имени них обоих. «А ведь так делают мамочки, и я тоже», – думаю, по-прежнему пребывая в изумлении.
– Мамочка, а когда мы кушать будем? – спрашивает мужчина. – Мы проголодались, верно?
Олюшка снова улыбается ему, как родному. У меня на сердце смятение и радость.
– Да, конечно… Всё уже готово. Яичница, бутерброды… – отвечаю, переводя взгляд с дочери на Бориса и обратно.
– Элли, я вообще-то Олюшку имел в виду прежде всего, – смеётся он.
– Ой… Да, конечно. Прости… Ты не мог бы…
– Безусловно, – радостно отвечает Борис и выходит.
Когда через некоторое время иду на кухню, оставив Олюшку сытую, сухую и потому счастливую с её игрушками и соской, обнаруживаю ещё кое-что удивительное. Борис стоит у окна и смотрит на улицу. Его чашка и столовый прибор не тронут.
– Что же ты не завтракаешь? – спрашиваю его.
