Смотрю ему в глаза. В них читаю искреннее непонимание.
– Тот случай, с депутатом Морозовским…
– Это «народный избранник», который сначала дебоширил, а после аппарат МРТ подарил? – спрашивает Валерьян Эдуардович.
Киваю.
– Прости, Элли. Он здесь при чём?
Мне приходится всё вкратце рассказать. Заславский мрачнеет.
– Гранин вернётся, я выскажу ему свою точку зрения по этому вопросу, – жёстко говорит он, когда я замолкаю. – Это отвратительно. Прости, я ничего не знал. Было много сложных операций.
Я вздыхаю. Мы ещё немного говорим о новостях клиники, потом расходимся. Приятно осознавать, что среди руководства учреждения есть люди, которые готовы отстаивать меня перед главврачом. Правда, довольно странно, что Гранин уехал и ничего Заславскому не сказал. Возможно, решил не перекладывать на И.О. ответственность за моё увольнение. «Благородный рыцарь, блин, – думаю о нём с горькой иронией. – Посмотрим, что ты скажешь, когда вернёшься».
Возвращаюсь в отделение. Навстречу мне бежит лабрадор. У неё, помимо шлейки, к спине привязана ручка. Догадываюсь: это собака-поводырь. Но откуда она здесь?! Ответ находится довольно быстро: на каталке ввозят мужчину, голова которого прочно зафиксирована.
– Слепой попал под машину, которая оставила место ДТП, – говорит фельдшер «Скорой». – Черепно-мозговая травма, кратковременная потеря сознания. Слабость в конечностях. Зовут Максим Петрович, музыкант.
– Собака не виновата, – говорит пострадавший, которому на вид около 50-ти. – Я сам велел ей пойти. Слышал, что та машина остановилась…
Кладу руку ему на лоб:
– Подождите, у вас шея болит?
Максим Петрович открывает глаза, и они вдруг становятся огромными.
– Что это?! – спрашивает он ошеломлённо. – Что происходит?!
– Что чувствуете? – задаю вопрос.
– Небо… оно такое красивое…
– Завозите скорее, – прошу коллег, но музыкант повышает голос.
– Нет, вы не поняли! Глаза! Мои глаза! Я вижу!
– Максим Петрович, постарайтесь не двигаться, – прошу его.
– Вы очень красивая, молодая женщина примерно 30 лет, у вас русые волосы, белая кожа, огромные карие глаза, – начинает перечислять он, не сводя с меня немного безумного взгляда. Господи! Я вижу! Вижу!
Мы отпускаем бригаду «Скорой», и у меня возникает предчувствие, что придётся иметь дело с сумасшедшим. Не самое приятное в нашей работе.
– Это чудо! Вы чудотворце, доктор! – искренне, со слезами в уголках глаз говорит Максим Петрович. – Стены салатовые, надо мной большая лампа.
– Зрачки симметричные, на свет реагируют, – делаю вывод после осмотра.
– На вас жёлтый халат, и вы похожи…
– Сколько пальцев я показываю?
– Три.
– Да, вы видите.
– Я ведь сказал, – счастливо улыбается больной. Лицо у него такое просветлённое, словно он и в самом деле неожиданно прозрел.
– Видимо, ты помимо прочего ещё и экстрасенс, – шутит Данила, игриво мне подмигивая.
– Если рентген нормальный, сделайте МРТ без контраста, – отдаю распоряжение, не поддаваясь на шутливый тон коллеги. И вообще, мне здесь пока делать больше нечего.
– Доктор, подождите! Как вас зовут? – кричит музыкант в спину.
– Эллина Родионовна, – отвечаю ему на выходе из смотровой.
Береговой подходит и спрашивает:
– Как думаешь, в чём фокус? Он того? – крутит пальцем у виска. – Может, психиатра вызвать.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Но слепым он не был, когда сюда доставили.
– Может, гражданин любит приложиться к бутылке? – интересуется Данила.
