Долгая зима - страница 17
«Если бы мой любимый был таким и устоял тогда перед потаскушкой», – подумала она о своём первом муже. Ей вспомнились его ласки. Вернее, они никогда не забывались ею и ни в какое сравнение не шли с её нынешней краденной ради минутной услады любовью. Она с новой силой осознавала, что любила и любит только своего первого мужчину. Нестерпимо захотелось ей поехать к нему, издали хотя бы одним глазком глянуть на него, желанного…
Незаметно она задремала. Очнулась от пронзительного телефонного звонка.
– Нет, нет… – сказала она в трубку. – Я занята.
Часы пробили четыре раза.
– Всего четыре? – спросонья она с трудом сообразила, что день ещё, а потемнело в квартире от разгулявшейся вьюги.
Она прошла на кухню, долго стояла у окна. Крутило так, что не просматривался противоположный коттедж.
– Ого! – испугалась она за Виктора. – Как же он в степи?
Налила коньяку, выпила:
– Помоги, Боже, ему живым и здоровым домой добраться.
Не спеша убралась. Позвонила в больницу дежурной сестре, удостоверилась, что там всё в порядке. Долго ещё стояла у окна.
– Не дай бог беде случиться, – тревожилась она не на шутку, ругала себя: – Не задержись он у меня, до бурана успел бы добраться.
Её зазнобило. Она разобрала постель, сбросила накинутый на голое тело халат, забралась под одеяло.
Зазвонил телефон. Снова набивались в гости.
– Нет, ни в коем случае, – твёрдо отказала она звонившему. – И, знаете, не звоните больше по такому поводу.
Но тот, на другом конце провода, не хотел понимать её, настаивал на своём.
– Я же сказала: всё! Незачем потому что! – рассердилась она и отключила телефон. – Ишь раззвонились! Обычно позже звонили, ждали, когда стемнеет. Словно воры, непогоде рады…
– Успеет ли? – переживала Валентина за мужа, напуганная начавшейся пургой. – Должен бы. Давно ведь уехал.
Зашевелилась мать, быстро и непонятно заговорила.
Валентина отошла от окна, присела к ней на койку.
– Что, мама?
Глаза матери были закрыты. Бредила она.
Пурга усиливалась, хлестала снегом по стёклам окна, скрежетала оторванной жестью оконного карниза. Заметно потемнело.
Вновь зашевелилась мать. Валентина догадалась о причине её беспокойства, достала из тумбочки простынку, чтобы сменить подмоченную. Одной ей сделать это было не под силу. Обычно ей помогали. Но сейчас в палате кроме них двоих никого не было. Лену где-то носило, остальные перед Новым годом выписались. Пришлось Валентине одной ворочать грузную мать. Кое-как справилась, сильно натрудила живот, легла на свою койку передохнуть. Боль ослабла, но не проходила. Не дождавшись Лены, Валентина сама доковыляла до закрытого кабинета Василия Васильевича. Вернулась в палату, полежала, ещё раз сходила. Безрезультатно.
Скоро явилась Лена, очень весёлая, защебетала. Казалось, от неё и спиртным попахивало.
– Найди, пожалуйста, Василия Васильевича, – попросила её Валентина. – Плохо мне что-то…
– А он только что домой ушёл, – через силу приглушила Лена свою весёлость. – Сказать бы надо… раньше чуть.
– Дважды ходила. Закрыто было.
– А-а… В главный корпус его вызывали, – заметно сконфузилась Лена. – К нему должны были подойти. Просил встретить. Вот я и караулила внизу… Надо же какая незадача! А ведь забегал он перед уходом к себе. Наверное, из-за бурана ожидаемый товарищ не пришёл, и Василь Василич сам к нему подался. Видно, нужная очень встреча… Крутит-то как!
– Да, не на шутку пурга разыгралась.