– Съезжу. Только не сейчас…
Напоминание о родной деревне сослужило хорошую службу. Мысли о ней вытеснили из головы заводское, и Виктор незаметно уснул. Сон ему приснился.
…Десятилетним пацаном крутил он наждачный круг точильного станка. Точильщик Степан положил только что наточенную косу рядом с двумя другими, посверкивающими на траве под лучами жаркого июньского солнца острыми лезвиями:
– Вовремя справились. Вон едут уже.
Шумно громыхающий трактор с шипами на задних больших колёсах подтащил к ним три косилки и широкозахватные грабли. Пока тракторист заливал в радиатор воду, ребята постарше Витьки быстро сменили косы косилок на только что наточенные. Сам Витька крутился у граблей.
– Хочешь поработать? – предложил ему тракторист.
– А Шурик? – Витька показал на дружка-гребальщика. – Вдвоём ведь на сиденье не уместимся.
– Вместо тебя точило покрутит. Неровно траву кладёт: то раньше валок положит, то позже. Копнить несподручно. Может, у тебя лучше получится. Так как?
– Попробую! – как на крыльях взлетел Витька на сиденье, руками за полукруглую спинку вцепился, ноги у педального механизма поудобнее расставил.
Молодой ковыль на сено косили. Луговой и овражной травы не густо поднялось. На первом круге Витька особенно внимательно следил, как набирается трава под прутковые зубья граблей, то и дело поднимал их, не допуская излишнего накопления зелёной массы. На последующих кругах главным для него было уложить каждый очередной валок в одну линию с предыдущим. Ровными получались валки, что и требовалось.
Радовался он, о соседской девчонке вспомнил:
– Жаль, не видит. Ахнула бы от восхищения!
С радости забылся Витя, не нажал педаль на следующей линии. Набравшаяся трава, сама приподнимая зубья, стала клочками стлаться за граблями.
– Заснул, что ли? – закричал на него тракторист, заглушил мотор.
– Прости, дядя Фрол, – увидел свою промашку Витька. – Не будет больше такого!
– Какой я тебе Фрол? Спятил, что ли? – грозил ему кулаком Кренделев, плевался вовсю. – А ну, слезай с граблей! Тепловоз иди ремонтируй. Не то…
…Не услышал Виктор угрозы Кренделева, проснулся, с минуту приходил в себя.
– Надо же, каков этот Кренделев! Даже сниться начал, – погрустнел он, глянул на будильник, заведённый на пять утра. Подходило время ему зазвенеть.
Виктор встал, потихоньку собрался.
– Приходишь поздно, уходишь чуть свет, – проявила недовольство жена.
– Работа у меня, сама знаешь, не «от» и «до». К тому же аврал!
– Иди уж, авральщик. Удачи тебе.
– Дай-то бог справиться с делами. Тяжело движутся!
– Попросил бы Его о помощи. В это воскресенье – Сретение Господне. Давай сходим в церковь, свечи поставим, к Всевышнему с просьбами обратимся.
– Аврал же у меня.
– Никаких авралов! Грех в большой церковный праздник работать…
27
Настоятельное предложение жены, быть может, впервые заставило Виктора задуматься о церковном, Божеском.
…Его крестили дважды. При рождении, как и полагается, только в домашних деревенских условиях, повторно – уже по всем правилам, в городской церкви, вынужденно можно сказать, когда в пять лет он сильно заболел. Помогло крещение, выздоровел. «Боженька тебе, сынок, здоровье дал!» – радовалась тогда мать, настоявшая на поездке в церковь. Но и она не склоняла сына к молитвам. Время было атеистическое. На редких церквях били колокола, и то, можно сказать, со сдержанным звучанием и по большим праздникам.
