И я вытащил свой видик, поставил, накрыл полотенчиком, а потом поднимал полотенце и закрывал, поднимал – и закрывал: не мог налюбоваться на подарок для своих домашних. Стоил-то он дорого.
Ранним утром нам выезжать в аэропорт, а тут в полночь стук в дверь. Назлымов:
– Где видеомагнитофон?.
Ничего не подозревая, я с удовольствием снимаю полотенце.
– На какие деньги купил?
– На суточные, плюс Анвар был мне должен 90 долларов, плюс продал пару банок игры, – честно признался я.
– Ты что – икру продал?
– А вы что её съели? – парировал я.
Ушёл, но через какое-то время вернулся:
– Ты меня обманул, Анвар должен был тебе не 90 долларов, а только 50.
Не знаю, почему он назвал эту цифру, мог сказать и 150 – было бы ещё лучше. И он до сих пор не знает, почему брякнул 50.
В полпервого ночи в комнате у Романькова назначили собрание. И меня начали песочить: «Вернешься домой – заканчивай с фехтованием. Не видать тебе Олимпиады, как своих ушей». И так далее. У Санька Романькова стоял такой же видеомагнитофон и куча прочих разных вещей. А заключил свою речь Назлымов следующими словами: «Этот видеомагнитофон в страну не попадёт. Сделаю всё, чтобы его не пустить».
Что оставалось делать? Поднимаюсь к саблистам – а они только чемпионат выиграли, отдыхают, как положено. Я только рот открыл, они меня за стол посадили. И через пять минут я забыл, зачем пришёл. Гоша Погосов спросил, что случилось. Я рассказал. Он: «Я у тебя его заберу. Сколько он стоит?» «470 долларов». «Половину я тебе дам сейчас – всё равно ввозить такую сумму в страну нельзя, а половину тебе передадут на следующем турнире. Согласен?» Конечно, я в тот момент был на всё согласен. Принёс свою драгоценность, которая уже мне не принадлежала.
Утром рано я, как всегда, чуть задержался – Анвар с Димой уже ушли с вещами. Опять забежал Назлымов:
– Где видеомагнитофон?
– У саблистов.
И прямиком в туалет. А там в мусорной корзинке пустая бутылка из-под «Чинзано». Одна-единственная. Я опешил: трехкратный олимпийский чемпион копается в отходах!?
– Кто пил?
Я даже ответить не мог, так меня поразил поступок главного тренера.
– Ну, ничего, дома я со всеми разберусь!
Чего-то ещё там наговорил, уж и не помню, что именно.
А руководителем делегации был тогда один из высоких цээсковских чинов – начальник аж первого отдела Спорткомитета Минобороны Валерий Журули. И когда я вышел на улицу, он так пренебрежительно, кивая на меня, спросил: «Этот, что ли?». Назлымов кивнул. «Ну, пускай этот фраерок ещё годок дома посидит».
Был бы постарше, прямо там бы вмазал за подобное хамство, невзирая на звёзды на погонах.
Про предолимпийские перипетии
Следующий сбор в октябре проводили в Ташкенте. Приехал и узнал: нет Назлымова, убрали. Объединилась целая группа тренеров. Полагаю, что желающих убрать его было немало. Жданович ещё оставался. Но, как выяснилось вскоре, ненадолго.
«Смена рапирного караула» произошла в январе 1988-го. Мы не знали, что это произойдёт именно во Львове. Как объясняли сильные мира моему отцу: «Ты что думаешь – так легко найти старшего тренера? Это должен быть не еврей, он должен быть членом КПСС и москвичом». Вместо Ждановича на сбор во Львов приехал Александр Петрович Перекальский. А вместе с отъездом бывшего старшего слух пустили, что рапиристов на Олимпиаду в Сеул не возьмут, потому что они слабенькие. Четвёртое место на мире – то же мне, «слабенькие».
