– Что? Чтоб не размок, – пояснил он Насте. – А то пустит корни и… все.
– Ну, да. А я-то думала, кто он такой? Выходит, слишком толстая кувшинка, способная пустить корни в любом водоеме, – заключила Настя, вытащив из ножен меч и достав из воды скатерть самобранку, сумку и метлу.
– Не, не взлетим, – цокнул Пень языком, тряхнув метлу. – Намокла метла.
– Ну, конечно, кому это знать, как не тебе, лотос богатырский. Она корни не пустит? – хохотнула Настя. – Ладно. Значит поплывём. Река знает дорогу.
– Откуда? У нее что, мозг есть? – недоверчиво сощурил глаза Виталик.
– Мозг! Это ж молочная река, кисельный берега, недотёпа. Сказки надо знать! Она течет прямо к Кудыкиной горе, если только…
– Что, только? – напрягся Виталик.
– В воронку не попадем. А воронка неизвестно куда приведет.
– Авось, мимо пронесёт, – сказал Пенёк, почесывая мокрую кору всеми ветками.
– Твоими устами да мед пить, – согласилась Настя. – Главное, от Руслановой дружины оторвались.
– Далеко до Кудыкиной горы? – спросил Виталик, приставив ко лбу руку козырьком.
– Да, почитай, верст немало, а может и все сто, – с умным видом ответил Пенёк.
Виталик тяжело вздохнул и принялся рассматривать места, мимо которых они проплывали. Ему время от времени приходилось приподнимать рядом стоящую метлу, потому что та все время пыталась пустить корни из древка прямо в середину ступы. Это очень раздражало, но больше всего раздражал голод, накатывающий волны на, его просящий еды, желудок.
Река спокойно несла свои воды и словно знала, куда странники держали путь-дорожку. Словно ведала, о чем их думы и к чему стремления.
– Может, перекусим чего-нибудь уже, а? – прервал молчание Виталик. – А то ни позавтракали, обед пропустили… нет, ну правда, очень есть хочется!
– Кто тебе мешает? Бери да ешь. – Настя насмешливо посмотрела на брата. – Мы с Пеньком уже давно червячка засорили, а ты чего-то стесняешься, – и она, достав из сумки кружку, бросила ее Виталику. Поймав, он с недоумением посмотрел на них и пожал плечами, не зная, что делать дальше, судорожно думая, чем ему поможет пустая посудина.
– Черпай, да пей, а хошь ешь, – икнул Пенёк.
– Чего черпать и что есть? – не понял Виталик.
– Реку черпай, – удивляясь глупости Виталика, ответил Пенёк.
– В смысле, реку. В своем уме, Пенёк? – зашипел на него Виталик. – Я не пить хочу, а есть.
– Вот глупый ты, богатырь Витослав. Сказки не знаешь, как есть из реки – не ведаешь. И невдомёк тебе, что плывём мы по молочной реке с кисельными берегами. Что река и кормилица, и поилица. Черпай, говорю, и ешь. Токмо, прежде подумай, чего больше всего просится на язык, а уж потом и зачерпывай. Усёк?
– Что, прямо так думать и черпать? И больше ничего не надо? – Виталик и верил, и не верил тому, что нёс Пенёк. Он и боялся попасть впросак, боялся, что снова станет предметом насмешек, и нестерпимо хотел это проверить. И на минуту, задумавшись, представив прохладное мороженное-пломбир, зачерпнул водицу из реки. И недоверчиво, поглядывая на Настю и на Пенёк, сделал первый глоток и едва не закричал от… того, как ледяная вкуснятина попала на язык.
– Этого не может быть! – Виталик пальцем зачерпывал и зачерпывал мороженое, и радовался, как ребенок, впервые столкнувшийся с волшебством там, где не ожидал его встретить. Но его восторг прервал тонкий свист, и в стенку ступы воткнулось остро отточенное перо. Настя, едва на него взглянув, быстро села на дно ступы и с силой дернула вниз Виталика. Приложив палец к губам, дав понять, что лучше сейчас молчать, и подняла глаза вверх.
