– Очнулся, богатырь русский. – съязвил Шишок.
– Где мы? – Виталик сморщил лоб. Сильно болела голова после удара.
– В ступе, милый, в ступе. – пропел над головой знакомый голос.
– Света? – заёрзал он ногами.
– Света? – передразнила его супруга. – Я тебе чего сказала делать? А ты что натворил. С кем связался? С Шишком!
– Ты языком-то мели, да не заговаривайся. Эх, Светява…
– Что, Светява? Триста двадцать лет Светява.
– Сколько? – опешил Виталик.
– А ты как думал, Витослав? Думал, девицу молодую за себя взял? Перечница она, старая перечница! – Шишок ещё что-то хотел сказать, как вдруг ступа взмыла вверх и перевернулась в воздухе. Виталик и Шишок вывалились, шлепнувшись на землю.
– А ну, повтори, старый пенек, кого ты старой перечницей назвал?
– Света, это ты? – Виталик во все глаза смотрел на странное существо, покрытое бородавками и зелёными волосами.
– Не нравлюсь? – присев в реверансе, зыркнула кикиморка на Виталика. – Что ж тогда в любви клялся, говорил – любить будешь всякую?
– Но я как-то не рассчитывал на… – Виталик не договорил и отвёл глаза.
– Все вы людишки такие. – вздохнула Светява. – Свободен!
– Свободен? Все с меня хватит, раз я свободен, я пошел.
– Кудой? – весело усмехнулся лесовик.
– Домой! – Виталик пытался развязать веревку на ногах. – Она же сказала, что я свободен.
– Эх, Витослав, сказок не знаешь. Если кикиморка сказала: «Свободен", это значит не жена она тебе боле, не жена.
– Как, то есть не жена? Мы, между прочим, узаконили наш брак, и свадьба у нас была, и печать у меня в паспорте, что я женат.
– Есть один закон здесь, коли муж увидел истинное лицо жены своей и отвернулся, значит, конец отношениям. Ты ж отвернулся? – не отставал Шишок.
– Ну, отвернулся.
– А это значит, гуляй себе холостым дальше.
– А как же Светка, то есть Светява? – кивнул в сторону кикиморки головой Виталик.
– Обо мне не беспокойся, – ухмыльнулась щербатым ртом Светява, прихорашиваясь. – Снова замуж выйду за кого-нибудь получше.
– Ты говори, да не заговаривайся. – прикрикнул Шишок. – Кто может быть лучше-то? Это ж…
– Знаю, знаю. Сынок Финиста Ясного сокола. Я его первая нашла.
– Да женила на себе! Хитра больно!
– А что, по-твоему, я должна была сделать? А ежели не я, то кто бы его нашел первым? У Черномора ить кругом соглядатаи. А я женила на себе да оградила от посторонних глаз. А подруженьки помогли.
– Знаю я твоих подруженек. Куды не глянь, одни кикиморки. Даже гид ентот, что экскурсию вел, тоже вашего рода-племени. Говоришь, оградила, но я-то нашел, а мог и Черномор отыскать.
– Может это я специально его тебе, лесовик показала? Может, по-прежнему не могло уже оставаться? Так что, кто первый нашел, тот… я его нашла, а не ты. – Светява ломала сухие ветки, складывая их в костер. – Я и сожру!
– В смысле, сожру. – опешил Виталик. – Не имеешь право!
– О, о правах заговорил. – усмехнулась Светява.
– Не боись, – освободился от пут лесовик. – Шутит она так, шутит.
Шишок, осторожно развязал руки Виталика. Вскочив на ноги, тот кинулся бежать, петляя меж деревьев.
– А ты говоришь, богатырь. Заяц трусливый. – плюнула в огонь кикиморка.
– Ты тоже хороша. Сожру, сожру! Он ить не готов ещё к чудесам здешним, а ты ему свою образину прямо в лицо. Вот парень и испугался, а тут костерок разожгла. Ты бы ещё на лопату его и в печь.
– Не моя это обязанность в печки сажать. Я больше по костеркам. Что, пора возвращать богатыря? А то и вправду убежит. Дороги не знаючи-не туда забресть можно. – Светява начертала колдовской знак в воздухе, и, петлявший среди деревьев, Виталик помимо воли развернулся и помчался прямо на них. У самого костра резко встал, как конь, стреноженный и рухнул на землю. – Остынь, милок, все одно не убежишь.
