– Убегу, – всхлипнул Виталик и поднял мокрое от пота лицо, облепленное листьями и травой.
– Не убежишь. Тебе Тридевятое спасать от тьмы. – Светява бросала в невесть откуда взявшийся над костром котелок сухие, почерневшие корешки. Запах от варева плыл в зелёном тумане и вызывал голодные спазмы в животе у Виталика. От знакомого запаха защипало в глазах. Ностальгия по исчезнувшему в небытие семейному счастью вызвала непрошеные слезы.
– Не плачь, муженёк, всему свое время. Может это и к лучшему. Знаешь, как трудно удержать человеческую личину в вашем мире. – шепелявила беззубым ртом Светява. – Я-то мнила, подумаешь, чего сложного выйти замуж за человека и прожить с им всю жизнь? Ан нет, милок, ой, как трудно. То, что в сказке написано пером, у вас и топором не вырубить. А ты не горюнься, богатырь, есть у тебя в Тридевятом, а может, где и повыше, суженная. Это я точно знаю, только вот распознаешь ли ее? Услышишь сердцем ее, она тебе и откроется. – Светява, бросив щепотку пахучих зёрнышек в котелок, прикрыла его крышкой. – Теперь дотомится и можно трапезничать.
– Небось, болотных травок накидала, чтобы морок навести. – повел носом лесовик. В животе громко заурчало от голода.
– Тебе видней, – широко улыбнулась кикиморка. – попробуешь-поймешь. А так, чего напраслину возводить?
– На тебя возведешь… – лесовик вдруг насторожился. Виталик видел, как уши Шишка реагировали на едва различимые звуки вокруг. Нос увеличился в размерах и с шумом втянул воздух. – Так и знал, уходить надо. Чую дух змеиный.
– Неужто и сюда добрались? – Светява в сердцах швырнула поварёшку о землю.
– Кто добрался? – поворачивался во все стороны Виталик. – Ничего не вижу.
– Тут не видеть, тут слышать и унюхивать надо. Змеи, да пауки. Сюда, в ваш мир, только они проникнуть могут. Пора в нору уже нырнуть, здесь больше находиться нельзя.
– Не выйдет убраться. Клубочек-то на службе у Черномора, – покачала головой кикиморка. – В нору нырнул, да дверь захлопнул. Раз змеи сюда пожаловали, да пауки, значит, донес уже. Вот Черномор соглядатаев и прислал. Другим путем надо в Тридевятое уходить.
– С чего взяла, что переметнулся клубок? Знаешь про то откудова? Может и сама того? – лесовик шевелил пальцами, поднимая вокруг кикиморки из земли корни.
– Остынь, чиста я. Яга рассказала. Она, как прознала, про его вероломство, сразу в клетку посадила, а ты его освободил. И вел он вас не в Тридевятое, а к Черномору. Меня увидел, так и сиганул в нору, а вас я успела удержать.
– А поесть? Очень кушать хочется. – сглотнул голодную слюну Виталик. – Я когда голодный не то, что сражаться, я идти не могу.
Светява и Шишок переглянулись. И время не ждёт, и слушать нытье этого увальня всю дорогу не хотелось.
– Кикимора, дай-ка ему какой-нибудь корешок. Червячка заморить. – лесовик неодобрительно покачал головой. – И чему вас только тут учат? Не богатырь, а барышня кисейная, тьфу. Услышал бы такое Финист, приказал бы созвать всех богатырей да против тебя бы поставил. Биться.
– Ну и законы у вас тут. – Виталик с отвращением посматривал на корешки, которые Светява перебирала в руках. – А они мытые?
– Обтряхнешь! Ничего с тобой не случится. – кикиморка укладывала в холщевую сумку свои снадобья. – Нам ещё до горюч-камня добираться.
– Это, который Гусь? – с недоверием жуя корешок, спросил Виталик.
– Сам ты гусь. Лапчатый! – закручивая воду в ручье веточкой, отозвалась Светява.
