Этот астрологический знак отличается редкой двойственностью. Мы привыкли, что у рака под твердым панцирем скрывается сладкое нежное мясо, но обе эти стороны редко сочетаются друг с другом. Рак – один из самых злобных знаков Зодиака и в то же время один из самых заботливых. Общение с Вами не для всех, но люди, которые Вас понимают, остаются с Вами на всю жизнь.
Этот уик-энд принесет Вам важное осознание, но в Вашем стиле идти навстречу переменам боком. Не волнуйтесь. Вы окажетесь там, где и должны быть, даже если на это уйдет немного больше времени.
Я переворачиваю карточку. Гороскоп ненавязчивый и достаточно подробный, отчего создается впечатление, что его написали именно для меня, оказавшейся в этом месте здесь и сейчас. Я кладу карточку в книгу, лежащую на прикроватной тумбочке, и иду в душ.
В великолепной ванной, отделанной белым кафелем, я по достоинству оцениваю мастерство создателей этого дома. Одна из моих подруг по Instagram – у нее шестеро очаровательных детей – занимается ремонтом домов, и я просмотрела достаточно ее роликов, чтобы понять, что «Звездную гавань» не перестроили и не отремонтировали, а безупречно отреставрировали. Такие мелкие детали, как изящные плинтусы и раковина на подставке с золотыми ножками, указывают на оригинальный дизайн. Очень продуманный дизайн. Это ужасно дорого – и сама работа, и ноу-хау.
Принимая душ, я смываю остатки воспоминаний об импровизированном прыжке в воду. Фарах была права: идею хорошей не назовешь, но ошибки, которые я совершаю, не должны помешать мне быть счастливой. Быть собой.
Горячая вода обжигает мою кожу, как мне и нравится. Я намыливаю подмышки мылом с ароматом кокоса, когда слышу слабый плач. Плач ребенка. Я вытираю запотевшую стеклянную дверь. Именно такие звуки издает младенец, который не понимает, что его потребности вот-вот будут удовлетворены. Не понимает, что маме нужна чертова минута, чтобы вытереться или прикрыть набухшую грудь щитом скромности. Я выключаю воду. Тишина. Я стою, пока не начинаю дрожать, но плач не возобновляется. Я включаю воду и смываю остатки мыла, не пытаясь уговорить себя, что это выли трубы с горячей водой или что звук доносился из соседнего номера.
Я не в первый раз слышу плач фантома. Всегда в душе. Должно быть, это как-то связано с тем, что душ – единственное место, где я по-настоящему расслабляюсь. Мой сон едва ли можно назвать полноценным; он подкрадывается незаметно или накрывает меня, словно волна. Я не могу вспомнить ни одного сна, который приснился бы мне с тех пор, как восемь лет назад родилась Клара. Я выключаю воду во второй раз и встаю на толстый коврик. Плач стих, но я слышу, как в комнате щелкает молния. Я открываю дверь и вижу, что Адам роется в своем чемодане.
– Ты меня до смерти напугал, – говорю я. – Разве ты не собирался писать?
– Мне нужен перерыв, ладно? – Адам вздыхает.
– Конечно, ты заслуживаешь отдыха, милый.
Адам, не раздеваясь, забирается на кровать и подкладывает подушку под голову. Он вводит пароль и принимается привычно скроллить новости.
– Эй! – произношу я.
Адам не отрывает глаз от экрана. Не удостаивает меня ни единым взглядом. У нас не было секса с тех пор, как родился ребенок. Сказать, что это самый долгий период без секса в нашей жизни, – значит ничего не сказать. После рождения первых двух дочерей мы были близки спустя несколько недель. Через шесть – после Клары. Через четыре – после Дилан. Как только я узнаю правила, мне нравится их нарушать.
