Все, теперь точно не скажет. Они быстро поднимаются на свой этаж. Надино сердце тревожно колотится – ушли они утром, а сейчас, судя по угасающему солнцу, больше пяти. Набравшись смелости, она стучит в дверь. Открывает бабушка:
– Явилися? – Каким-то непонятным тоном спрашивает она, – а я уже искать вас хотела идти. Мать переживает…
Девочки молча разуваются, идут в ванну мыть руки. Темная тревога, кажется, передается и Юльке, она то и дело беспокойно посматривает на старшую сестру. Но ей-то чего переживать? Все шишки, как всегда, достанутся Наде.
Надя старается действовать как можно медленнее. Руки надо вымыть тщательно, и обязательно по локоть. И лицо тоже. И за Юлькой проследить, чтобы не набрызгала вокруг. Полотенчико нужно повесить ровно. Что же еще?..
Надя осматривается в поисках беспорядка, но, как назло, в ванной чисто и все лежит на своих местах. Юлька сначала в знак солидарности пыхтит рядом, но потом ей это надоедает, и она убегает в зал. Хорошо ей, она еще маленькая. У нее все просто…
Выйдя из ванной, она плетется в гостиную, пытаясь узнать по звукам доносящегося оттуда маминого голоса, насколько сильно она сердита. Благодаря дипломатическим усилиям Юльки, кажется, не очень. Но объясняться, учитывая статус старшей, все равно приходится.
– Где вы были? – Спрашивает мама. В ее голосе и тревога, и облегчение одновременно.
– Во дворе.
– А Юленька говорит, на «резинке».
У Нади холодеет внутри. Если Юлька проболталась, то все. Хотя, она же поклялась! Неужели ее мама теперь умрет?..
– Мы сперва во дворе в «Казаки-разбойники» играли, а потом на «резинку» пошли, – выкручивается Надя.
– Ой, врешь… – мамины глаза буквально впиваются в Надины, – небось, Катька вас опять куда-нибудь водила?
– Да нет же! – Она ничего не знает… Юлька не проболталась… Надя испытывает невероятное облегчение. – И я не вру. Просто мы в Казаков заигрались.
– А на «резинку» зачем ходили?
– А там у одной девочки новый крутой велик, а родители ей только там кататься разрешают, – удачно врет Надя и мама ей, кажется, верит.
– Идите ешьте. Там уже остыло все, наверное, подогрейте.
Только сейчас Надя понимает, что очень хочет есть. Юлька спрыгивает с диван-кровати и бежит на кухню. Там их ждет подогретое и разложенное по тарелкам пюре с сосисками.
– Ну, чай сами нальете, – устало говорит бабушка, – а я пойду лежать.
Наклоняясь над своей тарелкой, Надя тихо говорит сестренке:
– Молодец, что не проболталась.
Юлька краснеет от удовольствия:
– Ну, я же маминым сердцем поклялась, – важно говорит она и пожимает плечами, – если я скажу, то она умрет.
Пообедав и прибрав посуду, девочки идут в комнату, которая одновременно является и бабушкиной, и Надиной. Здесь стоит и бабушкин диван, и Надин рабочий стол, за которым она делает уроки. Бабушка лежит на спине с закрытыми глазами. Она не спит, но сестры все равно стараются ступать как можно тише и притворяют за собой дверь, чтобы бабушке не мешал работающий в гостиной телевизор. Юлька садится за рисование, Надя берет с полки книжку и удобно устраивается в кресле. Шторы в комнате задвинуты – бабушке мешает яркий солнечный свет.
– Сядь к окну, зрение испортишь, – раздается вдруг бабушкин голос, и углубившаяся в книгу Надя вздрагивает от неожиданности.
– Не испорчу, – бубнит она. Ей совсем не хочется слезать с кресла.
– Ослепнешь – будешь знать… Будешь как баба Тоня твоя… Ничерта не видит уже скока лет… – продолжает ворчать бабушка.
