– Пошли? – Спрашивает уже погромче также наблюдавшая за действом Вера.
– Щас, давай подождем еще пять сек, – говорит Надя. Голос ее звучит немного хрипло – видимо, потому что горло от страха сдавило. Проходит еще немного времени, но ничье лицо так и не показывается ни в одном из окон. Дом хранит зловещее молчание.
– Пошли! – Командует Надя, – Только быстро, и не шуметь! Юлька, давай руку… да не наступай же на ветки, слышно же там все! Быстро, валим на Шаляпина!
Стараясь двигаться бесшумно и быстро, то и дело оглядываясь, девочки минуют опасную территорию и, не оглядываясь на Дом, припускают бегом к АХБК, куда Надя вместе с бабушкой когда-то ходила на ИЗО, училась рисовать красками и тушью. Там сегодня, как и всегда по субботам и воскресеньям, людно. Оказавшись в толпе взрослых и детей, Надя успокаивается, но руку непривычно тихой сестренки выпускать не хочет. Она лежит в ее ладони, маленькая и беззащитная.
Во дворе АХБК шумит большой фонтан. Когда на город опускается слишком сильная жара, местная детвора плавает в нем вместе с головастиками. А за АХБК – Шаляпина… Надя с детства боится этой улицы. Движение здесь сумасшедшее – здесь и перекресток, и трамвайная линия, и автобусы с троллейбусами ходят один за другим, и машины шмычутся по обеим сторонам дороги, как ненормальные… Разумеется, играет роль и страшное воспоминание.
Как-то зимой они с мамой ехали на такси в детскую больницу. На одном из участков Шаляпина водитель вдруг притормозил. Сбавили скорость и другие машины. Надя, посмотрев из окна, увидела, как рядом с остановкой собираются люди, кричат… А на дороге лежит что-то бесформенное и страшное… Мама тогда резко вскрикнула и закрыла Наде глаза ладошкой. Но Надя все равно успела увидеть прилипший к асфальту и пытающийся взмыть в небо большой раздувшийся оранжевый «рыночный» пакет…
В другой раз, возвращаясь с мамой поздним вечером из гостей по той же улице, они увидели, как одиноким и торжественным факелом горит чья-то машина.
Одна через Шаляпина Надя никогда не переходит. Даже с мамой и бабушкой ей страшно. В школе все смеются, но она никак не может справиться с паникой, которая охватывает ее, когда она подходит к ревущему, неистовому Шаляпина.
***
– Куда теперь? – Спрашивает Вера.
Надя вдруг чувствует сильную усталость. Да и Юлька, все еще вцепившаяся в ее руку, еле-еле переставляет ноги.
– Домой, наверное, – говорит она.
– Я тоже так думаю, – откликается Вера.
Почти до самого дома Наде кажется, что за ними кто-то идет. От одной только мысли, что вот сейчас из-за какого-нибудь угла или дерева покажется Хромой Алибек, к горлу подкатывает тошнота, сильно потеют ладошки. Успокаивается она только у своего подъезда. Попрощавшись с Верой, она поворачивается к Юльке и строго говорит:
– Дома никому ни слова.
– Почему? – Удивляется все еще немного напуганная Юлька.
– Нас гулять же не выпустят завтра, дурында! И мне влетит за то, что увела тебя так далеко.
– А, ну хорошо, не скажу! – Беспечно говорит Юлька.
Но Надя знает, что сестренка, у которой в одно ухо влетает, а в другое вылетает, может уже прямо сейчас проболтаться о приключении маме, и решает связать ее клятвой:
– Постой. Поклянись, что никому не скажешь.
– Клянусь, – большие карие Юлькины глаза мигом серьезнеют.
– Поклянись сердцем мамы!
– Клянусь сердцем мамы, что никому-никому не скажу, – торжественно и немного печально говорит Юлька.
