Дом семи ветров - страница 16

– Наша младшая сестра.

– А, кажется, я видел её.

– Да, – кивнула Виолетта.

– Виолетта, Василина, Вералика, Варвара, – задумчиво перечислил Игорь Инкончиков имена, прозвучавшие сегодня в этом доме. – У вас в семье так принято – всех женщин называют на В?

Виолетта мягко улыбнулась.

– Как-то так, – отрывисто бросила она. – Сначала никто не замечал, случайно получилось: Варвара Павловна назвала дочь Викторией, а та свою – Владленой. Маму, вот, Вера зовут, ну и – мы…

– Забавно.

Виолетта встала, подбоченившись, и серьёзно оглядела Игоря Икончикова.

– Так, значит, ты будешь жить здесь, – вынесла она свой вердикт и отворила дверь в одну из комнат над кухней.

Игорь Икончиков замешкался. Сначала он пошутил, игриво гладя на Виолетту:

– Так скоро?.. – но потом сделался серьёзным. – Слушай, а вот – никто не будет против?

– А кто должен?

– Ну – как? Дед твой, мама… Сестра, в конце концов!

Виолетта улыбнулась и помотала головой.

– Это семейная традиция. Ещё со времён Лавра Петровича. Мы приглашаем гостей или даём нуждающимся кров.

Застучали друг о друга пластмассовые бусины на входе, когда в овальную прихожую ввалился неповоротливый Кошатник – тот самый бомж из перехода. Игорь Икончиков очень удивился, если бы вдруг увидел, но только в это самое время он со своим телефоном в руках валялся на кровати в предоставленной ему комнате и думал о том, что перина под ним уж больно мягкая, а в ногах у него мурлыкал теплый комок кот Тихон.

Между широкой фигурой Кошатника и косяком в прихожую просочился юркий, как золотая рыбка, рыжий Тишенька. Кошатник грузно опустился на банкетку и принялся стягивать свои заношенные жёлтые ботинки. Тишенька разувался стоя и причитал:

– Деда, ну сколько можно? Мы же договаривались! Молись просто, чтобы девочки не видели – а то они и мне голову снесут!

– Девочки! – легкомысленно присвистнул Кошатник. – Дома сидят твои девочки. А я вот – принёс, – и в руке, пальцы которой торчали из чёрных, сделанных из перчаток митенок с необработанными краями, показал горстку мелочи. – Оле-оп! – и с этим цирковым возгласом другую руку он протянул к Тишеньке, и за ухом у того бумажно прошелестела купюра. – А это тебе на мороженое.

Кошатник держал перед носом внука смятую сторублёвку. Тишенька нехотя улыбнулся, отвёл глаза и вытянул купюру двумя пальцами.

– Спасибо, деда…

Он сунул, еще сильнее смяв, сотку в карман широких штанов, а потом строго посмотрел на Кошатника.

– Теперь иди мой руки. А перчатки дай мне. Я завтра верну.

Кошатник нехотя стянул с рук засаленные митенки-обрезки. Тишенька принял их, быстро осмотрел сыплющиеся петли, затем смял в руке.

– Пойду. Приходи к ужину, – сказал он деду и хотел уже было идти, как заметил подозрительно ощерившегося серого кота Маркиза.

Присмотрелся. Хотевшему было встать с банкетки деду Тишенька подал знак – без резких движений. Кошатник остался сидеть, поверх чёрных очков проследив за тем, куда направлен взгляд Тишеньки.

Кот Маркиз сосредоточенно обнюхивал обувную кучу.

Тишенька заметил незнакомые затоптанные белые кроссовки, присел на корточки – чтобы получше их рассмотреть.

– У нас гости, – радостно констатировал он.

– Да ну, – удивился Кошатник, складывая толстые губы трубочкой. – Никак мамка ваша, что ли?

Тишенька помотал рыжей головой и показал ему на белый кроссовок.

– Гляди ты! Может, это наконец-то приехал ленинградский жених за нашей Хозяйкой Медной Горы, а? – покосился на внука Кошатник.