Дом семи ветров - страница 21

Как пьют водку, Кошатник выдохнул ртом, с обречённым «ну, с богом!» закинул в рот горсть таблеток и запрокинул стакан. Василина тем временем не сводила с него взгляда, подперев голову обеими руками. Тишенька стоял с блюдечком в руках, не спеша возвращаться к трапезе, и как-то виновато глядел на гостя, будто бы взглядом извиняясь за то, что тому пришлось стать свидетелем этого фарса. Василина ласково сказала:

– Тишенька, братик, ты проверь: выпил деда таблетки или, как в прошлый раз, закинул за воротник? А то деде с его фокусами – только что в цирке и выступать…

Тишенька отставил пустое блюдце на стол и склонился к деду. Кошатник сердито скрестил руки, насупился, надул щёки, и стал казаться ещё больше и ещё круглее. Тишенька невозмутимо осмотрел его, повернул лицо на Василину и заверил:

– Выпил.

– Вот и славненько, – отозвалась сестра, берясь за вилку и возвращаясь к своей остывшей порции.

Обращаясь то ли к сидевшему рядом Игорю, то ли в никуда, Виолетта тихонько вздохнула и обыденно повела плечами:

– И вот такая дребедень – каждый день…

Так же тихонько Игорь Икончиков отозвался, комментируя развернувшуюся у него на глазах:

– Дед пей таблетки, а то получишь по жопе.

– Именно так! – воскликнула Виолетта, воздев свою вилку с белой костяной ручкой и захихикала.

Василина тоже расслышала комментарий Игоря и подхватила хихиканье сестры.

– Точней и не придумаешь.

Кошатник обиженно надул губы. Он тоже слышал, что сказал Игорь.

– У, сопляк, это кто ещё получит по жопе…

Игорю Икончикову стало неловко.

Ситуацию попытался разрядить Тишенька. Положив ладошку, такую же белую и изящную, как у его сестёр, на круглое плечо Кошатника, он склонился и успокоительным тоном пропел:

– Деда, ну он же шутит!

– У-у, шуточки всё у них, шуточки, вы поглядите, – заворчал Кошатник, вновь вооружаясь ложкой и полезая в свою эмалированную миску, чтобы шумно соскрести со дна остатки пюре с мясной подливкой.

Вералика опустошила свою тарелочку и теперь сидела с отрешённым видом, как восковая кукла, выпрямившись на стуле. Кошатник посчитал необходимым пояснить ей происходящее, обводя смуглым пальцем присутствовавших:

– Вот, они меня обижают, да ещё и смеются!

Девочка посмотрела на сестёр, на брата, на Игоря Икончикова. Взгляд у неё был пустой и холодный – Игоря пробрало до мурашек. В этом взгляде он увидел, что Вералика совершенно не понимает, почему смеются, что испытывает её дед. Личико её, не по-детски прекрасное – пугающая бесчувственная маска, не выражающая ни единой эмоции. Ей ни смешно, как другим, ни обидно за деду. Она вроде и здесь – и в то же время в другом измерении. «Аутистка, что ли?» – промелькнуло в мыслях у Игоря Икончикова. Он никогда в своей жизни не видел настолько пассивных и молчаливых детей, а тем более – никогда не видел аутистов.

Виолетта с Тишенькой собрали тарелки и расставили блюдца. Посреди стола появился пузатый фарфоровый заварник с кобальтово-синими цветами, рядом с ним – сахарница без крышки, расписанная фирменной ломоносовской кобальтовой сеткой. Тишенька двумя руками, вот-вот надорвётся, притащил эмалированный чайник – жёлтенький, с нарисованным букетиком земляники – и с предупредительным возгласом:

– По-о-оберегись! – водрузил на резную подставку, на которой до того стояла утятница.

Виолетта поставила на стол ягодный пирог.

– Это мы с Виолой испекли! – Тишенька указал пальцами обеих рук на пирог и хвастливо посмотрел на Игоря.