Женщина поднесла трясущуюся руку к бумаге и поставила свой кровавый отпечаток на месте подписи и зажмурилась. Прошла пара секунд, затем другая. Она открыла глаза. Ведьма все еще сидела на кровати. Только вот теперь она крутила между пальцев белое перышко.
– Я не понимаю.
– Сейчас поймете.
Ведьма точным и быстрым движением всадила нож в сердце женщины. Та издала обычный хриплый стон умирающего человека и обмякла на кровати. Розалинд окрасила голубиное перо ее кровью и зажала между ладонями. Ее руки стали обвивать желтые потоки магии, глаза сверкнули яркой вспышкой. И теперь в ее руках сидела белая голубка. Птица была на удивление спокойна, лишь несмело огляделась по сторонам и остановилась на своем отражении в зеркале.
– Теперь, боятся вам нечего. Теперь, ваша душа будет обречена на вечные мучения в Аду после смерти, – сказала некромант. – Сделка состоялась, мадам. Я оставлю окно открытым.
Ведьма победно вышла из дома, попутно прикрыв свои светящиеся глаза темными очками.
…
Голубка ничего не ответила девушке. Но что-то было странное в ее поведении. Птица не отрывала взгляд от Розы, будто бы что-то хотела сказать или показать, будто бы ее что-то тревожило.
– Вам чем-то помочь? – спросила она. – Если вы беспокоитесь за свою дочь, то не стоит. Она сейчас ждет второго ребенка. Я его не трону. Ему ничто не угрожает.
Птица вдруг вспорхнула и улетела прочь. Молодая особа пожала плечами и пошла дальше.
Чудная женщина. Видимо, после перерождения у нее немного поехала крыша. Подумала про себя она.
Буквально через двадцать минут она уже стояла напротив входной двери здания морга. Унылое серое кирпичное здание, которое нелепо выделялось на фоне всех остальных. Роза была здесь частой гостьей, так как ее сестрам постоянно что-то было нужно. То им приспичило получить кровь мертвеца, то пальцы ног, то черт знает, что еще. Иногда она чувствовала себя девочкой на побегушках.
Жители Грейвтауна всегда подозревали, что дамы с Бонс Стрит ведьмы. Кто-то ненавидел их и пытался выжить из города. Но были и те, кто относился к женщинам с уважением. Но Розу не любили абсолютно все, за исключением семейства Циммеров. Люди судачили о ней, называли чудовищем и убийцей. Около ста лет назад даже хотели сжечь заживо, но быстро передумали, когда она одним ударом проломила череп кузнецу, который занес над ней топор. Его семья проклинала ее, но той было все равно. Ей не было его жаль.
– Тук-тук? – Странно. Подумала она. Никто не открывает. Хорошим чувством юмора, она, пожалуй, не отличалась. Но ее это не волновало. Главное, что ей самой было смешно. – Ладно. Я сама открою. Ну что вы, не утруждайтесь, мне не трудно.
Она открыла дверь, осмотрелась по сторонам в поиске нежелательных свидетелей, и тенью вплыла в здание. В нос ударил запах свежего трупного гниения. Девушка дернула носом и прошла вглубь к кабинетам, где лежали мертвецы и все их имущество. Голые белые стены давили на нее, а стук ее ботинок о мраморную плитку дико раздражал.
Помещение морга сильно напоминало ей лечебницу, где держали Агату на протяжении двух лет. Роза хорошо помнила ту ночь, когда впервые увидела ее. Тогда девушка была в трансе, билась в конвульсиях на холодном каменном полу. Ее лицо было смертельно бледным, из носа и ушей шла кровь. От нее по стенам расползались красные тонкие прожилки чар. Стены громко трескались, с потолка сыпалась каменная пыль, пол ходил ходуном, будто Ад разверзнулся под ногами. Её колдовская сущность злилась, пыталась выбраться наружу и убить все живое вокруг себя.
