То, как попутчик стоял с бесполезным пустым огнетушителем в руках уже в стороне, на почтительном расстоянии, слушая предсмертный долгий, печальный вой закоротившего клаксона и глядя на пробивающийся через дым и языки огня вспыхнувший свет фар, точно автомобиль заходился в прощальной агонии, Женька отлично представил тоже. Вот почему и сажа на шее и виске, оказывается.
– Дерьмо порошковое оказался огнетушитель – как горстью песка кинул, а. Огонь пыхнул – я еле ноги унес, – подтверждая догадку, сообщил Грег. Потом вздохнул и покачал головой – и Женька лишь сочувственно хмыкнул.
– Любил я этот кусок металлолома, прикинь, – завершил с едкой самоиронией Грегори. – Не денег жалко, и не того, что застрял здесь. А саму тачку. Два американца в чужих краях – и оба ни на черт собачий никому не сдались по отдельности, а вместе вроде как что-то полезное из себя представляли даже. Это я так шутить любил – а сейчас и шутку любимую вместе с машиной про… потерял, в общем.
– Да понятно, – сочувственно кивнул Женька. Он и в самом деле понимал – свою, на самом деле свою машину сколько угодно можно обзывать последними словами, иронизировать над ржавеющим железом и делать вид, что ничего, кроме расстройства, этот «хлам на колесах» тебе не приносит – но автомобилистская привычка в чем-то даже хуже влюбленности. Можно привязаться к «ржавому ведру» как к живому существу, можно. Козлов подумал, что наверняка сам бы даже разрыдался со злости и досады, окажись он на месте Грега – и черт его знает, как тот умудрялся сейчас говорить о происшествии настолько спокойно. Наверное, уже успел пропсиховаться как следует, заключил Женя.
Потом на какое-то время разговор увял – сперва Женька ненадолго остановил машину, предложил попутчику не мучиться уже и выйти, размять ноги и покурить, а сам отправился «проветриться». А потом, когда снова двинулись дальше, Грег, прислонившись головой к дверной стойке, попросту задремал.
Женька пожал плечами и потянулся к ручке настройки радио.
Над дорогой повисло светлое кружево утренних лучей. Серым шелком висящую в небе все утро дождевую хмарь окончательно развеяло, и, хотя в поле все еще было откровенно грязно и сыро, трассу наверняка уже просушило.
Женя задумчиво покрутил настройку еще – отчего-то захотелось найти вчерашнюю волну – ту, что рекламировала кафе с названием «Лесной Путь» (это во второй рекламе пояснил диктор, но на каком языке оно, Женя так и не выяснил). На волну Козлов наткнулся еще раз – и уже во время привала.
Поразмыслив, Женя вчера, уже после успешно найденной Александровой Утайки и за нею же метеостанции решил так – если погода позволит, он все-таки вечер побродит по здешним тропинкам, поглазеет на окрестности, а то и заночует «дикарем». Торопиться не хотелось – раз уж занесло в эти места, стоит полюбоваться вдосталь. К тому же в голове настойчиво ворочалось – «горы не любят спешки». Ну не любят, так не любят. Предостережения «Яги» о скорой грозе казались глупостью – вечер выдался тихий, ясный. Воздух, напоенный цветущей таволгой и донниковым медовым духом, казался волшебным питьем – зачерпни кружкой и пей, как чай из походного котелка.
И Женя не стал спешить – многократный опыт поездок говорил ему, что идиотом он будет, если упустит такой вечер да в таком месте. Даже истории о встречах то ли с аномалиями, то ли с медведями его не слишком страшили. Медведей бояться – по лесам не гулять, посмеивался он по давней привычке, и все.
