Потом на очередном особенно крутом ухабе – и какой леший дернул Женьку срезать длинную петлю проселка по полям напрямки, вот вопрос! – Грег не удержался и восхищенно прицокнул, с неожиданным одобрением погладив подлокотник сиденья.
– А машина ништяк, – заключил вдруг он. – Честно скажу, я не любитель японских тачек, но… как бодро-то идет!
– Ну так а то! Я и экспедиции возил одно время, пока денег совсем не было – видали грязищу и побольше, – польщенно отозвался Женька, широко ухмыльнувшись. Потом взглянул на попутчика еще раз и окончательно уверился – кажется, у Грега что-то недавно произошло, и он вовсе не аномальщик-любитель, а скорее заложник обстоятельств. Но гадать Женьке скоро наскучило – и он попросту спросил с казарменной прямолинейностью:
– А ты чего, Грег, пешком-то тут? Не далековато ли ногами забрался – или ты, ну, из тех, кто идейно пешком по здешним лесам болтался?
– А? – не понял как будто попутчик, вынырнув из своих мыслей. Точно, задумался – встрепенулся, как бывает, встрепенется и человек, внезапно осознавший, что он только что проехал нужную остановку.
– Ну, ходок, – Женька чуть улыбнулся, словно извиняясь за глупый вопрос. – Аномальщик.
– Чего-о-о? – Грег уставился на Женю так, как, вероятно, должен был лет сто назад какой-нибудь благородный князь смотреть на поднесенную ему замызганную кружку в местном трактире. – Еще чего не хватало! Журналист я.
Женька еще раз цепко оглядел Грега и подумал – может, и журналист. Только с таким лицом, будто не природные виды снимал и блаженных умников интервьюировал, а смотался в какой-нибудь Ирак и теперь все увиденное старательно осмысляет.
Грег понял этот взгляд по-своему и добавил с неожиданной грустью:
– Да я и не пешком. Доехал-то я на машине. А вот обратно…
– А что случилось? Ну, с машиной?
– Сгорела.
– Это как?
– Проводку коротнуло, – Грегори тяжело вздохнул, не скрывая досады. – Жалко, черт побери! Этот «Бронко» меня еще с питерских дорог исправно возил. Примерно ровесник твоему японцу был, кстати.
И после этого неожиданного откровения беседа пошла куда как более гладко.
Вроде бы неразговорчивый Грег, иногда скупо жестикулируя незажженной сигаретой (он снова ее машинально вытащил из пачки, тут же спохватился, прикуривать не стал, но и не убрал, так и держа в пальцах), описывал злоключения проводки старого автомобиля и его скорую кончину.
Грег оказался хорошим рассказчиком – не слишком эмоциональным, но умеющим метко ввернуть какую-нибудь этакую фразочку – видимо, и правда журналистское умение в запасе у парня имелось.
Женька как въяве представил себе всю картину происшествия – ветхая изоляция проводов под капотом, случайная искра, встречающаяся с парами бензина, густо поднимающимися по жаре от работающего двигателя – а может, стоило бы повнимательнее следить за тем, как чувствуют себя прокладки бензонасоса, но все горазды задним умом крепчать и изрекать мудрости, ведь так?
Следом оставалось вообразить и слабый едкий запах подплавленной проводки, все нарастающий, внезапно сменяющийся густым зловонным дымом, горячим и удушливым, заполняющим салон «Бронко», рыжие коварные языки пламени из-под темно-синего лакового капота и то, как лихорадочно-быстро, очевидно рискуя жизнью Грег выволакивал из машины вещи – «там не только документы, а и вообще все мои пожитки, камера, обору… э-э-э, всякое прочее добро, ну ты понял. Да вот веришь, еле успел же» – добавил Грег.
