Выходило, впрочем, и правда что-то малопонятное.
По словам Грега, он вовсе не заметил, когда с Козловым что-то стало неладно.
– А когда заметил, стало слегка поздновато. Ты сначала как ни в чем ни бывало слушал музыку, где-то машинально подпевал, да и музыка была как музыка – смесь всякой этники с обычным современным и не очень роком, щепотка попсы, может, еще какой-то… по счастью, этнической, – добавил Грегори, и Женька тут же отчетливо вспомнил – ага, было, точно. Даже несколько навязчивых строчек в голове всплыли, гляди-ка. «У ага ень е-е та там бисяң а-а. Карон а-а еқлақн о-о тин ə-ə гə, Ат хай ким хънуна қоть дивиль»7 – мотивчик у песни был знакомый, ну и слова, хоть и показались абракадаброй, благодаря нему запомнились, ишь ты.
Женя отчетливо вспомнил, как после этой песни по радио началась какая-то занятная передача – обсуждали местные байки, сказки и все такое, какой-то дед начал рассказывать быличку, которая лучше всего описывалась емким определением из интернет-сленга – «крипи-стори». Женьке такие россказни всегда казались сплошным враньем, но сугубо забавным, поэтому историю про двух медведей-оборотней он захотел послушать полностью: «Қобет қайа кольдо. Дуотоң: қиб баатәң дейбуңбетн. Бу динбесь наңа8. Ну, деды-старики дрались, увидел – решил подойти. Медведями выглядели, да»
Именно в этот момент неуловимая волна снова принялась хрипеть, захлебываясь месивом белого шума и перебоев связи – и Женя, раздосадованный, свернул с дороги.
– Сказал – радио настрою и дальше поедем, – Грег так цепко и внимательно вглядывался в лицо Козлову, что он почувствовал себя неуютно. Ищет признаки одержимого безумия, готовый в любой момент отреагировать? Кажется, что да. Женя поднял руку, растерянно потер лицо и, дотронувшись до скулы, вдруг сообразил: в себя он пришел вовсе не из-за нервирующего табачного дыма – Грег ему попросту отвесил оплеуху, пусть и довольно сдержанную. А рука у него тяжелая, черт побери – едва ли в этом не слишком крупном парне заподозришь, пожалуй. Грег был ниже Женьки на пол-головы, а то и больше, да и сложен заметно изящнее, а Козлову, как любому рослому и ширококостному человеку, было свойственно недооценивать физические возможности тех, кто кажется мельче.
– Только мы никуда не поехали, да? – уточнил Женька очевидное.
– Радио ты настроил – но ненадолго, – Грегори задумчиво поводил в воздухе рукой, точно подбирая слова. – Как ты сказал – задумался, да? Так вот, мне тоже так сначала показалось, что просто задумался. Уставился в окно, когда поймал снова, слушал песню. Потом еще. Я спросил – что-то не так? Да нет, все так. Все очень даже так, ответил ты. И с глуповатой улыбкой смотрел в окно, пока песня играла. А потом сложил руки на руле и лбом уткнулся. Ладно, решил я – мало ли, может, и правда человеку подумать о чем-то надо. Сперва это не было странным даже, и я подумал было – а может, выйти проветриться, ноги размять? Хорошо, что не пошел, вот что. Ты даже не шелохнулся, когда я тебя через минут двадцать окликнул. Не дернулся, когда радио снова зашипело, потеряв волну, и я его выключил. Только вот зачем-то повернул ключ в замке зажигания, заглушил мотор – и пробормотал что-то вроде «а все уже, все, приехали… или назад поехали». Вот тут-то мне и стало не по себе – веришь, или нет, а стало. Ну, я еще сколько-то голову почесал над происходящим, думая, что делать – первой мыслью было выйти на дорогу голосовать, помощи попросить чьей, но я быстро мыслишку-то отмел.
