– Как…? Как умер отец? – выдавил из себя дворф.
– Рано или поздно так, как закончил свои дни твой отец, заканчивают многие из нас, век идущих по скользкой дороге недолог, – вздохнув, ответил Чексид. – Мы оказались прижаты ищейками из Ла-Белле к Галлидиалю, его настигла эльфийская стрела. Умер он мгновенно. Эта смерть, в нашей среде считается достойной, это гораздо лучше, чем быть вздернутым на виселице.
– Значит эльфы, – задумчиво проговорил Бэрвин.
– Эльфы, – подтвердил гнолл.
– Ты похоронил его? Где его могила? – не поднимая глаз, спросил дворф.
– Не до того было, – нервно мотнул головой Чексид. – Сам ноги еле унес.
Снова повисла пауза.
– Может, все-таки выпьем? – вкрадчиво спросил гнолл. – Представляю, что у тебя сейчас в голове твориться. Столько всего и сразу.
– Переживу, – повесив родовой камень своего настоящего отца, себе на шею, хмуро отозвался Бэрвин и, поднимаясь со стула, добавил: – Я пойду, пройдусь. Ты как хочешь, можешь и выпить.
На этом разговор был окончен. Натянув тулуп и валенки, дворф вышел на задний двор. Некоторое время он стоял, глядя вдаль, размышляя обо всем, что рассказал ему дядя. Потом раскинул руки в стороны и повалился на спину, прямо в сугроб. Тулуп хорошо защищал его от холода, и пролежал дворф так довольно долго. Бэрвин слышал, как хлопнула входная дверь, это дядя Чексид, похоже, отправился на поиски спиртного, хлопнула снова, вернулся. Он думал о многом, об отце, и его гибели, о медальоне с рунами и собственном происхождении. О дворфах, его настоящих отце и матери, погибших от руки разбойников. О дяде, который остался единственным из банды его отца Риордана Хэддинга. Он думал об эльфах, убивших Рио. Интересно, какие они? Но все мысли были какие-то путанные и бессвязные, он постоянно перескакивал от одной к другой, ни на чем подолгу не сосредотачиваясь.
Поднялся Бэрвин, когда начал чувствовать холод, видимо, тулуп основательно подмок, и уже не мог предоставить защиты от мороза. Дворф отряхнулся, потопал ногами, сбивая снег с валенок, и пошел домой.
Дядя действительно раздобыл спиртного, но сегодня он ограничился бочонком, темного эля. Вероятно, ему тоже опротивело беспробудное пьянство. Бэрвин подсел к дяде за стол. Зачерпнув кружку, он отхлебнул немного. Посмотрел на гнолла.
– Я хочу следующей весной поехать с тобой, – решительно, тоном, не допускающим возражений, сказал дворф.
– Это опасно, – неуверенно отозвался дядя Чексид.
– Я знаю, – кивнул Бэрвин.
– Раз ты так решил, значит, поедем вместе, – пожав плечами, согласился гнолл. – Не стану отговаривать. Я не твой отец.
На том и порешили. И до следующей весны, к этому вопросу больше не возвращались. А едва пролив Гумбольта очистился ото льда, гнолл Чексид и дворф Бэрвин, сын Риордана Хэддинга, первым же судном отправились на большую землю.
Глава четвертая. Убежище.
На острове древа, что посреди озера Слез в Галлидиале, перед вечнозеленым гигантом, на коленях склонилась маленькая фигурка. Младшая дочь Лориэнора Прекрасного, Лореэль Мейрелес, произносила свою последнюю молитву, посвященную живому идолу Галлидиаля – Эльфентиону.
Священное древо, было настолько высоким, что его можно было видеть даже из-за пределов леса, настолько Эльфентион превосходил ростом, все остальные деревья. Была ночь, и казалось звезды на небосводе, водят вокруг его вершины хоровод, время от времени, путаясь в его могучих ветвях. Небольшой серп луны, остерегался подбираться близко к древу, вероятно боясь зацепиться за его макушку и сорваться с небосвода.
