Каждую ночь, засыпая, Бэрвин думал о громовой птице. Мысленно он так четко представлял себе ее перо, которое ему достанется, что казалось его можно потрогать руками. Во сне же он часто видел Звездный пик, гигантскую одинокую скалу. Наутро, если день был ясным, он обычно выглядывал в окно, чтоб увидеть пик воочию. И тут он начинал сомневаться, взобраться на такую громадину было совсем-совсем непросто, но едва встретившись с Хагардом, сомнения развеивались. Им обоим казалось, что все сложится идеально, и они обязательно добудут себе по перу громовой птицы.
Они уже более не занимались планами на путешествие, а размышляли о том, как они заживут после возвращения. Несомненно, все их признают героями, и они станут самыми почитаемыми и уважаемыми людьми на селе. Бэрвин считал, что таким образом он наконец-то докажет своему отцу, что вполне достоин отправиться вместе с ним на южный материк и помогать ему в работе. Хагард все больше рассуждал о девушках, от которых у него не будет отбоя, после того, как он завладеет пером громовой птицы. Так предаваясь мечтам, они день за днем и ждали, когда же наконец-то можно будет начать претворять их в жизнь.
И этот день пришел. Вернувшись с прогулки, а точнее с очередного заседания их с Хагардом штаба, состоявшееся на чердаке соседского сарая, Бэрвин отметил оживление в доме. Отец и дядя, несомненно, собирались к отъезду. Они укладывали походные рюкзаки и точили клинки. Несмотря на то, что работа их длилась почти полгода, с ранней весны, едва пролив Гумбольта освобождался ото льда, и до первых холодов, много вещей с собой они никогда не брали, только оружие и самое необходимое.
– Уезжаете? – поинтересовался Бэрвин.
– Да сынок, – отец опустился на колени перед дворфом и взял его за плечи. – Время пришло.
Несмотря на энтузиазм, с которым Бэрвин ожидал этого дня, сейчас ему стало грустно, как бывало всегда в такие моменты, на глаза навернулись слезы.
– Возьми меня с собой? – робко попросил он.
– Время еще не пришло, – отрицательно покачал головой отец. – Может быть в следующий раз.
Впрочем, так он говорил каждый год, уезжая, но этот следующий раз, все никак не наступал.
– Еще придет твое время, – подмигнул дядя Чексид, проходя мимо, гнолл потрепал Бэрвина по голове. – Рио? Ты не видел мой болас?
– Я знаю! Сейчас принесу, – ответил вместо отца Бэрвин.
Дворф вырвался из объятий отца, и побежал в сени, где, как он знал, лежал Чексидов болас. Болас – метательное оружие, состоящее из связки ремней, к концам которых были привязаны костяные грузы, отлично подходившее для спутывания ног убегающей жертвы. Эта просьба подвернулась очень удачно. Бэрвин не хотел, чтоб отец видел, как он плачет, а слезы уже вовсю лились по щекам. Еще чего доброго примет его за маленького и тогда совсем неизвестно когда возьмет с собой, а так, как ему казалось, хоть маленькая, но все-таки надежда на будущий год сохранялась.
Болас Бэрвин отыскал довольно быстро, потому как знал где искать, но возвращаться в дом не спешил. По большому счету он понимал нежелание отца брать его с собой, он ведь, по сути, был еще ребенком, всего двенадцать лет. Какая бы там работа не была, ему никак не выполнить ее наравне с взрослыми мужчинами. Все это он прекрасно понимал, но все равно не желал терпеть таких долгих разлук с отцом, полгода это было слишком.
Успокоившись, когда от слез не осталось и намека, Бэрвин вернулся обратно в дом. Дверь оказалась приоткрытой, впопыхах он видимо забыл затворить ее за собой. Бесшумно он вошел в прихожую и уже собрался захлопнуть дверь, как вдруг обрывок фразы произнесенной дядей Чексидом, заставил его всего обратиться в слух. Он бесшумно претворил дверь и прислушался:
