Дорога в Гандольфо - страница 4

– Вы можете совершенно безбоязненно выставить на пари собственную задницу, утверждая это! – воскликнул генерал. – Ведь Хаукинз был в Индокитае одним из лучших!

– Впрочем, твердого определения этих норм нет. Между тем у специалистов и Генеральной инспекции до черта материалов о деяниях генерала, которые официально не входили в круг его служебных обязанностей.

Лейтенант улыбнулся. Это была искренняя улыбка. Он был счастлив.

– Значит, вы собираетесь повесить на него секретные операции, о которых половине начальников штабов и большинству сотрудников ЦРУ известно лишь то, что они принесли бы ему огромное количество благодарностей, если бы о них можно было рассказать. Ублюдки, вы убиваете меня! – Саймингтон кивнул головой в знак согласия с самим собой.

– Мы рассчитываем, что вы поможете нам сэкономить время, генерал. Не смогли бы вы ознакомить нас кое с какой спецификой?

– Ну уж нет! Если вы намерены распять этого сукиного сына, то готовьте крест для него сами!

– Да осознаете ли вы, какова ситуация, сэр?

Отодвинувшись вместе со своим креслом немного назад, Саймингтон ударом ноги отбросил осколки стекла в сторону.

– Ну что ж, я скажу вам кое-что, – произнес генерал. – Я ничего не понимаю в том, что происходит после тысяча девятьсот сорок пятого года. – Он внимательно посмотрел на молодого офицера. – Я знаю, что вы работаете на службу «Тысяча шестьсот». Но вы ведь кадровый офицер?

– Нет, сэр, – покачал головой лейтенант. – Я из резервистов, работаю по временному контракту, получив отпуск от «Уай, Джей энд Би». Надо тушить пламя прежде, чем оно сожжет флагшток.

– «Уай, Джей энд Би»… Я не знаю такого подразделения.

– А это не подразделение, сэр… «Янгблад, Джейкел энд Блоуо», Лос-Анджелес. Мы представляем самое крупное рекламное агентство на побережье!

Выражением лица генерал Арнольд Саймингтон напоминал чем-то очень сильно огорченного бассета.

– А форма у вас прекрасная, лейтенант, – проговорил он и, немного помолчав, покачал головой: – Да-да, именно после тысяча девятьсот сорок пятого…

Майор Сэм Дивероу, оперативный следователь канцелярии Генеральной инспекции, взглянул на висевший на противоположной стене календарь. Потом, поднявшись со стоявшего рядом со столом кресла, подошел к нему и отметил тот день, когда спустя один месяц и три дня он снова должен был стать гражданским.

Он никогда не был солдатом – ни фактически, ни тем более в душе. Он стал своего рода жертвой несчастного случая, усугубленного его собственной ошибкой, вследствие которой ему продлили срок службы. Впрочем, у него имелся выбор весьма простой: либо армия, либо Ливенуорт.[4]

Сэм был прекрасным специалистом по уголовному праву. В течение ряда лет он получал отсрочки от службы в армии. Сначала – в Гарвардском колледже и Гарвардском университете, где он учился на факультете права, затем – когда на протяжении двух лет учился в аспирантуре и работал мелким чиновником и, наконец, – в те четырнадцать месяцев, которые он посвятил прохождению практики в престижной юридической фирме Арона Пинкуса и его компаньонов.

Армия висела над его жизнью нечеткой, неприятной тенью. Но он забыл о полученных им отсрочках.

Однако вооруженные силы Соединенных Штатов помнили о нем.

Во время одного из тех скандалов, которые время от времени разражаются в армии, Пентагон обнаружил, что у него не хватает юристов. В особо затруднительном положении оказался отдел военной юстиции: из-за нехватки прокуроров и адвокатов военными трибуналами на разбросанных по всему миру военных базах откладывалось слушание сотен дел. Тюрьмы были переполнены. И тогда Пентагон нашел давно забытые отсрочки. Большое число молодых, неженатых и бездетных юристов получило строгие приглашения, в которых им объяснялось, что слово «отсрочка» не имеет ничего общего с таким понятием, как освобождение от воинской службы.