К аналогичным выводам приходит и Лисицина, которая пишет: «Климат аридной зоны в десятом – седьмом тысячелетиях до нашей эры мало чем отличается от современного». У нас нет оснований считать, что климат запада Малой Азии, где в настоящее время растут дафна, вишня, барбарис, маквиса, калабрийская сосна, дуб, грабинник, хмелеграб, ясень, белый и колючий астрагал, живут также животные как мангуст, гинета, шакал, дикообраз, муфлон, дикий осел, гиена, летучие мыши и саранча, а «снег выпадает не каждый год, снежный покров, как правило, не образуется», тогда столь значительно отличался от современного, чтобы она могла быть похожей на ту суровую прародину ранних индоевропейцев, которая реконструируется на основе их лексики.
Сафонов пишет: «Глубокое родство бореального с тюркскими и уральскими языками, позволяет локализовать бореальную общность в лесной зоне от Рейна до Алтая».
Напомним, что: «Из ландшафтной лексики в бореальном праязыке обильнее всего представлены корневые слова, так или иначе связанные с лесом. Образ этого ряда с полной очевидностью указывает, во-первых, на лесистый характер той местности, где жили племена, говорившие на БП, во-вторых, на присутствие хвойных пород в этих лесах». Но полоса хвойных лесов в десятом тысячелетии до нашей эры тянулась не от Рейна до Алтая (в широтном направлении, как предполагает Сафронов), а субмередионально с юго-запада (от предгорий Карпат) на северо-восток (до реки Печоры).
Следовательно, ранние индоевропейцы именно из этой лесной зоны могли начать свои подвижки по всем направлениям (и в том числе на территорию Малой Азии), из чего, естественно, не следует, что население Чатал Гуюка в восьмом тысячелетии до нашей эры было не индоевропейским. Вероятно, Чатал Гуюк был лишь небольшой частью огромного раннеиндоевропейского ареала. Напомним, что это время было временем пика смешанных широколиственных лесов, доходящих на севере Восточной Европы до побережья Белого моря, и что ранним индоевропейцам для ведения скотоводчески-земледельческого хозяйства (подсечно-огневое земледелие) в комплексе с охотой, рыболовством и собирательством необходимы были весьма значительные территории.
И хотя Сафронов пишет, что: «В начале мезолита зона производящего хозяйства была крайне ограничена» и в нее входили «лишь горы Загроса, Юго-Восточной Анатолии, Северная Сирия, а также Палестина», о наличии производящего хозяйства на территории Восточной Европы в седьмом тысячелетии до нашей эры, свидетельствуют археологические материалы. Вновь обращаясь к выводам Матюшина, подчеркнем, что на границе седьмого тысячелетия до нашей эры на Южном Урале фиксируется наличие домашней лошади и на двадцати двух памятниках найдены остатки домашних животных (козы, овцы, крупного рогатого скота, лошади и собаки).
Именно этот набор прирученных животных – бык, корова, овца, коза, свинья, лошадь и собака – зафиксирован в лексике ранних индоевропейцев. И, конечно, глубокое родство, предка раннеиндоевропейского праязыка – древнего бореального (северного) языка с уральскими (финно-угорскими) и алтайскими (тюркскими) языками естественно вытекает из локализации племен носителей этого бореального языка в эпоху финала верхнего палеолита (пятнадцать тысяч лет до нашей эры) именно в зоне смешанных и хвойных лесов, на территории Восточной Европы.
Миграции части бореальных племен за Урал, на территорию Сибири и в предгорья Алтая логичны и объяснимы давлением избытка населения на территории Восточной Европы в этот период, что могло быть вызвано нехваткой охотничьих угодий при охотничье-рыболовческом типе хозяйства, когда оптимальная плотность населения составляла один человек на сорок квадратных клометров.
