Обычно Тимофей брал с собой до пяти снастей, а также небольшой бредешок, на случай приезда сыновей Витьки или Васьки. Места у Марьиного утёса не везде глубокие, поэтому пройтись с бредешком стало делом уже привычным и надёжным. На большой улов надеяться, конечно, не приходилось, а вот на хорошую ушицу рассчитывать можно было всегда.
Корчажки Тимофей плёл из тальника уже будучи на реке, плести объёмные вещи дома было делом хлопотным, да и нужный для работы материал, тальник, должен быть свежим и сочным.
Каждую весну большую часть времени он уделял лодке, поскольку она требовала не только времени, но и серьёзного, бережного отношения. Для этого с осени Тимофей готовил пиломатериал, причём делал он это каждый год – мало ли где подлатать, а где и новую сделать, так как за два-три года лодка приходила в негодность: тяжелела, трескалась от разности температур, и эксплуатировать её было очень опасно.
– Строить лодку, – говорил он сыну Ваське, – это тебе не хвосты крутить у коров, дело тут тонкое и требует всякого искусства, если что не так, то пойдёшь ко дну вместе с лодкой.
Васька всегда обижался на отца за такие слова, но в дискуссию с ним не вступал, а молча разворачивался и уходил.
Распускал брёвна Тимофей обычно на пилораме, что находилась в километре от деревни. Не ахти какая, она всё же давала возможность иметь кой‐какой обрезной материал. Под это дело Тимофей ставил мужикам бутылку, и те с удовольствием прогоняли парочку кубатуристых сосновых брёвен. Сосну Тимофей выбирал не случайно, она обладает хорошей смолистостью и хорошо «держит» воду. Конечно, с лиственницей не сравнишь, но сосна значительно легче, а для работы это очень важно. Диаметр и длину брёвен Тимофей выбирал всегда сам, прикидывая на остаток, важно было не ошибиться в размере нужной доски, необходимой на обшивку лодки.
Когда дело было сделано, тут же выпивали с мужиками бутылку самогона, закусывая чем придётся. Затем Тимофей брал на конюшне лошадь и на телеге привозил всё это хозяйство домой – в огород, где бережно сгружал и раскладывал для дальнейшей сушки.
– Пусть маненько вылежатся, подсохнут на ветру, – говорил он сам себе, прокладывая каждую доску штакетиной, – ветерок сейчас нужен да солнышко, вот они и подсохнут как надо.
При этом он бережно поглаживал каждую доску, словно вселял в неё какую‐то неведомую силу.
Здесь же в огороде под навесом стоял столярный станок – верстак, сделанный им когда‐то, состоящий из крышки и подверстачья. Крышка включала в себя верстачную доску, передние тиски с подкладочной доской, задние тиски с зажимной коробкой и лоток для размещения инструмента во время работы. На прикреплённой к верстаку широкой доске аккуратно размещались разные столярные инструменты: ножовки, рубанки, шерхебели [2], стамески, разные напильники, угольник и многое другое, без чего не обходится в своей работе ни один уважающий себя мастер.
В своё время Тимофей много лет проработал в совхозе столяром, но почему‐то не поладил с управляющим и уволился, а вот инструмент забрал, так как мастерил его сам. Купить всё это хозяйство в магазине было практически невозможно. Небольшой сельмаг торговал только самым необходимым, хлебом, крупами да водкой. Иногда, правда, привозили пиво да селёдку в бочках, а промтоваров не было из-за отсутствия площадей, их можно было заказать заведующей магазином, которая была одновременно и продавцом.
