– В походе я буду слушать только благородного воина, которому несу вторую пику, и буду говорить только с ним… Мои уши оглохли для остальных… Я не покину места у его стремени… Я не дрогну в битве, если благородный воин падёт раньше меня… Я буду сражаться даже над его телом и тем оружием, которое окажется доступным моей руке… Будучи поверженным и пленённым, я назовусь своим именем и приму любую смерть с гордостью…
Зихо не думал, что во владениях Краулингов живёт так много народа. От замка до дальних полей, по обе стороны мощёной мокрым булыжником дороги, стояли тесные толпы людей с восторженными и радостными лицами. Ещё бы! – от зрелища захватывало дух. Вся мощь древнего замка, сверкая начищенной сталью, уходила на север, на покрытое льдом озеро Лангаррад, чтобы подчинить власти Краулингов ставшие ничейными города и леса. Гордо шествовали мечники и копейщики, сияли улыбками молодые лучники, даже рабы-щитоносцы ступали важно; каждый шёл не на войну, а к новой ступеньке в длинной лестнице привилегий. На могучем боевом коне восседал красавец-господин, в нарядных одеждах и дорогих мехах. Вдоль обочин, тесня друг друга, взвизгивали юные девушки из свободной черни: несмотря на холод, они ловко поднимали перед господином грубую ткань своих рубах, обнажаясь от живота до шеи. Все они высоко-высоко подоткнули свои длинные юбки, бесстыже оголив ноги почти во всю длину, в знак своей доступности будущему победителю. Сопровождая конного господина, каждая стремилась запомниться ему, норовя бросить в будущего владельца северных имений горсть отборных зёрен, как символ своей плодовитости и здоровья.
Зихо нёс рядом с конём тяжеленную дубовую пику, с врезанными в неё острыми полосками-лезвиями из стали, схваченными медными кольцами – искусная работа кузнеца Нирго. Молодой господин запретил Зихо ехать в обозе и отдыхать. Вызвался бежать у стремени? – беги, «обречённый». Господин теперь не называл Зихо иначе.
В ликующих толпах народа Зихо так и не разыскал взгляда Литы. Как она теперь узнает, что в доме закопан целый клад: семьдесят медных монет и даже одна серебряная? Зихо никому не рассказывал, что выследил стадо диких кабанов и уже год снабжает кухню замка свежим мясом.
К вечеру их догнал большой обоз из восьми крытых повозок и пятидесяти открытых, запряжённых шестёрками крепких коней, это старый господин выслал вдогон сыну всю гужевую мощь замка, чтобы отряд не утомился в дороге и прибыл на сбор войска вовремя. Зихо наконец-то пристроился в повозке и приспособил в ней проклятущую пику. Правда, она высовывалась далеко назад своим блестящим остриём и пугала лошадей, идущих следом, мешала усесться удобнее всем попутчикам Зихо, а таковых оказалось в повозке пятнадцать, недовольных присутствием «обречённого».
Все деревни встречали их пивом и копчёными окороками. Сильные и крепкие девушки-селянки смеялись загорелыми лицами и садились на колени захмелевшим воинам своими тяжёлыми и мускулистыми ляжками, позволяя идущим в битву многое, но далеко не всё. Воины стонали от вожделения, но охрана молодого господина следила зорко: никаких обид дочерям вольных хлеборобов. Иначе отрубим воинской черни её блудливые руки.
Но в целом, несмотря на запреты и запугивания, отряд наслаждался походом. Скучны были только переезды от деревни к деревне: промозглый воздух, чавкает грязь и сипло покрикивают возницы.
