Достоверные допущения - страница 2

Второй певец, покоривший мое сердце, певцом не был и исполнял совершенно иное. Звали его, как и меня, Андреем, а фамилия его была совсем другая – Миронов. Кажется, первая песня в его исполнении, которую я услышал, была «Иваново – город невест» – сравнительно незаметная вещь, но обаяние актера пробивало довольно невзрачный и лишенный всякого драйва вальсовый мотивчик. А уж когда я услышал «Остров невезения», Андрей Миронов навсегда поселился в моем сердце. И добавил в понимание песни такой нюанс, что ее нужно не просто исполнить, а сыграть. «Прожить», как сказали бы сами актеры того времени. «Продать», как говорят современные актеры.

В начале 80-х бабушка Лиза переехала в Теплый Стан, где мы с мамой, папой и младшим братом Сережей обосновались к тому времени в кооперативном жилье4. Квартира на Винокурова в результате сложного многоступенчатого обмена (продавать квартиры тогда было невозможно по закону) досталась какой-то еще более ориентированной на натуральное хозяйство женщине. Она умудрилась развести в московской квартире кроликов, правда сад довольно быстро пришел в запустение.

Некоторое время назад после многолетнего перерыва я снова побывал в местах своего раннего детства. Дома эти еще не посносили, хотя наверняка они стоят в плане очередной волны реновации. Самостоятельно окна своей квартиры я найти не смог, а подсказать было некому5. Да я до поры не был уверен, что и дом определил правильно – все же маленьким я ходил только за руку, и никакой карты местности поэтому у меня в голове не сложилось.

А вот поликлинику я нашел, поскольку на микрорайон она по-прежнему одна, ошибиться сложно. Боже мой, какой крохотной оказалась лесенка из трех ступенек, по которой я взбирался зимой, укутанный в шарф и шапку, одетый в пальто, двигаться в котором было практически невозможно, и обутый в валенки, исключавшие любую форму активного передвижения, кроме скольжения по ледяной горке вниз! Но дело, думаю, не в одежде, которая усложняла мои передвижения. А в том, что в детстве нам все кажется большим: и горки, и лесенки, и беды, и радости, и удачи, и неудачи. Только в детстве, как следует раскачавшись на качелях, можно почти достать до звезд, а в подвале дома, куда ты попал через кошачий лаз, встать в полный рост. С годами мы понимаем, что звезды несколько дальше, а мест, где мы можем стоять не сгибаясь, становится меньше.

И возможно, вся оставшаяся после детства жизнь, это попытка все-таки насколько возможно приблизить звезды и встать в полный рост там, где это удается немногим. Те же, кто справляется с этой задачей, где пасуют остальные, поднимают потолки, увеличивая количество воздуха, и всем становится чуть легче дышать.

Родители… Обязательно надо о них написать. Чем старше становлюсь, чем больше сам становлюсь родителем, тем очевиднее, насколько важен тот трамплин и то сопровождение, которые дают тебе мама и папа на старте. С возрастом также приходит и понимание ошибок, которые допустили родители, но даже эти ошибки чаще всего были продиктованы любовью, которая в древнем нашем языке, как известно, называлась «жалость», а «любить» значило «жалеть» (или наоборот?). Вот и меня часто жалели, хотя и не всегда это шло мне на пользу.

Моя мама, Светлана Викторовна (крещеная в православную веру как София), происходит из семьи дипломата (и одновременно, что уж там, сотрудника КГБ СССР) и имеет крайне нетипичную для советского человека биографию. Начиная с того, что родилась она в Швеции, а это, кстати, означает, что она в заявительном порядке может получить шведское гражданство, так как шведские законы предоставляют гражданство по территориальному признаку вне зависимости от того, в семье какого гражданства ты родился.